[Prosto_YA!]

Автор:  alexamanga
По заявке  Prosto_YA!:
Две одноклассницы (с 9 по 11 класс на выбор)

Жаркий май.
- Раз! И два! Раз! И два! - командует высохшая от вечной физкультуры училка. - Выше таз! Еще! Раз! Стараемся!
Девочки стараются. Девочки потеют. Локти и ступни - на полу, таз - к небу. Ноги расставлены широко, и девочки стараются. Таз - от пола к потолку вверх! Вверх-вниииз. Вверх! Вниииз. Еще раз! Выше!
Спортзал пропах юным потом и слишком тяжелыми духами. Инга знает, чьи это духи - Наташи. Самой взрослой девочки в классе. Наташа похожа на Мэрилин Монро чем-то. Развратностью уж точно. В классе шепчутся, что Наташа уже спит с мальчиками. Самая высокая девочка в классе имеет самый большой размер лифчика, красит губы самой яркой помадой, и является предметом постоянной усиленной зависти со всех сторон. С ней пытаются дружить, или ей же гадить - третьего не дано. Третий вариант умеет только Инга - она никак не общается с самой плохой девочкой всей параллели одиннадцатых классов. Паинька не смеет и мечтать.
Хорошим девочкам нельзя курить, Инга это знает. Паинькам нельзя пить. Нельзя брать мальчиков за руку. И позволять это - тоже. Нельзя, нельзя, нельзя... А Наташе все можно.
Наташа рядом с Ингой дергает тазом вверх. На губах у нее играет лукавая улыбка - явно что-то вспоминает из своей практики. На красном коврике ее белокурые локоны смотрятся особенно. «Как особенно?» - спрашивает себя Инга. В низу живота горячо, а лоб холодит сквозняк. Может, Инга простывает? Живот тянет как-то странно. Жара, духота, а Ингу бьет дрожь.
Белая кожа Наташи блестит в лучах майского солнца. Ее пальцы цепляются за коврик, сосборивая его под собой. Наташа вскидывается всем телом - вверх. Еще вверх. Еще-о... Жарко...
Наташа поворачивает голову и смотрит прямо в глаза Инги. Лукавая улыбка в уголках рта самой плохой девочки явно адресована паиньке. У Наташи глаза зеленые. Инга видит тень, что отбрасывают накрашенные ресницы на щеки. У Инги мокнут трусики. Это так неожиданно и неловко, что Инга тормозит и не успевает за училкой. Наташа улыбается еще страннее, а взгляд зеленых глаз пронизывает паиньку насквозь. Паиньке стыдно. О, Боже, неужели... туалет?!
Прядка светлых волос прилипает к потному лбу Наташи. Та останавлививается, поднимается и лениво смотрит в окно. Там зелень, май, по асфальту каблучки и в воздухе смех парней. Футболка Наташи мокрая, и ткань облипает ложбину позвоночника и упругие мышцы спины. Инга поднимается со своего коврика:
- Можно выйти?
Паинька лихорадочно надевает юбку и бежит вон из спортзала. Она несется во весь дух в туалет... И ничего. Инга проверяет тщательно - никакого запаха, это не то, что она подумала. Не первые месячные, которые она торопит в своих мыслях – у всех есть, у нее нет. И не постыдная слабость мочевого пузыря... Так что это было?..
Она выходит из кабинки и чуть не врубается в Наташу. Наташа тоже в юбке и футболке. Тонкая ткань подмышками темна от пота. Инга не может отвести взгляда от тугих складок, что образуются от слишком тяжелых грудей девочки, не по возрасту зрелой.
Наташа припирает Ингу к стене, прижимая ее собой. Спина чувствует холодный кафель, а живот и грудь – тепло чужого тела... Горячо! Живот тянет все сильнее.
В окна врывается мальчишечий гогот.
Наташа целует Ингу.

@темы: alexamanga, Original Femmeslash, ориджинал

---

[thegamed]

Автор:  Солнечное Утро
По заявке  Модо:
Мать/подруга дочери. "Неудобно вышло"


Не подумайте чего – я очень люблю свою маму. Небольшая разница в возрасте – девятнадцать лет – только добавляет тепла нашим отношениям. Она мне как подруга, как старшая сестра.
Впрочем, это не означает, что подруг у меня нет. Вот, например, одна из недавних, появившихся в институте, Светка сейчас сидит на кухне, пока я собираюсь. Это белокурое чудо еще ни разу не было в библиотеке и до ужаса боится строгих тетенек в зале каталогов. Потому я, приняв душ после тренировки, мужественно поведу ее в местный храм знаний.
Выхожу в коридор, и слышу тихие голоса с кухни – значит, мама пришла, пока я мылась. Интересно, как они там познакомились? Голоса вроде мирные, мамин так даже доволен, думаю, все в порядке.
Есть у моей мамы одна особенность – родив меня, она поняла, что мужчина ей больше ни для чего не нужен. Выучившись, она нашла приличную работу и вырастила меня. Я маму очень люблю, и это не изменит, то, что в телефонной книге у нее почти только женские имена. В конце концов, лишь бы она была счастлива.
С такими мыслями подхожу к двери кухни, и вижу просто картину маслом: Светка, наш тихий ангелочек целует мою маму! Ну вот и верь после этого тихоням!
Громко кашляю, и Светка отпрыгивает на другой конец кухни, отчаянно краснея. Вообще я ее понимаю – мама у меня шикарна, и устоять сложно.
-Мда, неудобно получилось, - усмехается мама, проходя мимо меня и хлопнув по плечу, - долго не гуляй.
-Конечно, ма, - улыбаюсь я.
Пойду успокою Светку, ей еще с библиотекарями сегодня воевать. А мне… мне просто как сталкеру, хочется «счастья, всем и каждому. И чтобы никто не ушел обиженным».

@темы: Солнечное Утро, Original Femmeslash, ориджинал

---

Тема для заявок на участие

[Prosto_YA!]

В ЭТОЙ теме отмечаются авторы, желающие участвовать в драббломании "Original Femmeslash".
Правила можно прочитать здесь.

---

!!!

[Prosto_YA!]

Фикатон закончен!
Спасибо всем участникам!
Внимание:
Те, чьи заявки не были выполнены, получат свои подарки в ближайшее время: для чего-то ищется замена, что-то уже пишется.
Всё будет выложено в ближайшее время.
Ждём вас на следующих мероприятиях!

---

!!!

[Prosto_YA!]

В связи с многочисленными просьбами и малым количеством выложенных работ, сроки продлеваются ЕЩЁ НА НЕДЕЛЮ.
То есть, до 10 декабря включительно.
Это последние сроки, постарайтесь успеть.
Вдохновения =)

---

С любовью, Флер

[donna_Isadora]

Автор: donna Isadora
Название: С любовью, Флер
Пейринг: Флер/Габриэль
Размер: мини
Жанр: драма
Рейтинг: R
Заявка (текст и автор заявки): для Months: "Флер/Габриэль".

Ее волосы всегда пахли сиренью и дымом. Вся она была похожа на весенний день, капризный и ветреный. А я всегда была как февральское утро, хмурое и бледное, которое создано лишь для того, чтобы вздохнуть, глядя на далекое солнце и подумать, что весна не за горами. Словом, мы никогда не были ровней.

Ее письмо застало меня в кафе. Я люблю это место, тут так легко скрыться, затеряться в толпе туристов, среди которых много красивых, ярко накрашенных женщин, и моя внешность не бросается в глаза. Улицы Ниццы даже не в сезон не бывают пустыми. И сейчас, когда воздух дышит ожиданием скорого лета, когда ветер приносит с садов сиреневый запах, я особенно чувствую, как мне не хватает сестры. И еще одного человека, о котором я запрещала себе думать.

Мелкий почерк на мелованной бумаге сначала я даже не узнала. Потом увидела знакомую вытянутую «f», летящие галочки апострофов, и поняла, что письмо от нее. Сестра приглашала меня в гости, писала о детях, семье, но в ее тоне мне показалась какая-то глубоко скрытая тоска.

Англия встретила меня холодом. Море было неспокойным. У площадки для аппарации меня ждал Билл, идя со мной рядом, он улыбался и говорил какие-то милые глупости. Отвыкнув за несколько месяцев от английского, я не воспринимала и половины его речи, она сливалась в моем сознании с шумом волн и порывами ветра.

Флер стояла у коттеджа «Ракушка», закутавшись в шаль. Как старуха. Меня передернуло от этой мысли, но подойдя к ней поближе, я успокоилась – сестра выглядела здоровой, молодой, какой была на Рождество – когда мы последний раз виделись. Лишь в глазах читалось едва уловимое беспокойство.

- Я так рада, что ты приехала, Габриэль, - прошепталаа она, обнимая меня.
- Я тоже рада.

Мы пили чай в маленькой гостиной, оформленной под французский салон конца позапрошлого века. Мягкие пастельные цвета, тонкий шелк, резные ножки у стульев и столов, вышивка и гобелены – все как любит Флер. Все, кроме ярко-красных штор с золотым шнуром, висящих на окнах. Видя мой взгляд, сестра поднесла палец к губам. Я посмотрела на ее мужа и все поняла. Флер терпела это безобразие в своем доме, потому что оно было подарком свекрови. В этот момент я подумала: большое счастье, что я не замужем.

Мы болтали с Флер по-французски о старых временах в Бобатоне, о родителях и ее оставшихся во Франции подружках, в то время как Билл занимал детей.
- Как у тебя дела? – спросила Флер, сев совсем рядом со мной на диване, когда Билл увел малышей спать, и мы остались одни.
- Все хорошо… как обычно, - ответила я, глядя прямо перед собой. Ее тон почему-то взволновал меня.
- А на личном? – тихо сказала сестра, убирая прядь моих волос мне за ухо и гладя по волосам. Она так делала в детстве, когда хотела узнать мои тайны или поделиться своими. Но этот вопрос сестра мне не задавала очень давно. Года три, а может, четыре. С тех пор, как узнала, что я встречаюсь с Мари. После этого она не то чтобы отдалилась от меня, но стала более осторожной в вопросах. Словно боялась разрушить образ своей младшей сестренки, живущий в ее воображении и никогда не совпадавший с тем, что было на самом деле.

- А что ты хочешь услышать? – сказала я и посмотрела ей в глаза.
Она смутилась, опустила глаза.
- Ну, я волнуюсь за тебя. Я же очень люблю свою Габи.
- Я тоже тебя люблю, Флер. Но мне нечего сказать, чтобы тебя обрадовать.
- А Мари?
- Мари вышла замуж в прошлом месяце. Ты же знаешь ее семью – слишком родовиты, чтобы допустить такое безобразие, как незамужняя дочь такого возраста.
- И что, у вас… все?
- Ну, официально мы не расставались, - медленно сказала я.
- Мне очень жаль, Габи, - Флер поняла все то, что я не могла выразить словами, и обняла меня за плечи.

Мы просидели так довольно долго, пока в гостиную не вошел Билл.

- Секретничаете? – улыбнулся он. – Ну, я вас оставляю. Срочный вызов на работу.
- Опять? – спросила Флер, и в ее голосе не чувствовалось удивление. Скорее обреченность.
- Прости, дорогая, но ты же знаешь, сейчас это необходимо…
- Проводить ночь вне дома?
- Флер, ты же все понимаешь, - без тени раздражения ответил Билл, поцеловал жену в лоб, подмигнул мне и вышел из комнаты.
- Какая у него работа по ночам?

Флер ничего не ответила, отстранилась от меня, откинувшись на спинку дивана. На ее красивом лице появилось не привычное для меня выражение страдания.

- Я не знаю, Габи… все так… запутано.
- Расскажи мне.
- Нет, не сейчас… давай лучше выпьем? Ты не против? – она посмотрела на меня. Ее глаза были так близко, и мне казалось, что я утону в них. Я увидела во Флер какую-то незнакомую мне женщину, хрупкую и трогательную в своей беззащитности, похожую на лань, отбившуюся от стаи и обреченную на смерть в темном лесу. И эта женщина меня привлекала, так сильно, что я невольно потянулась к ней, как за поцелуем. Через миг эта иллюзия исчезла, Флер отвернулась от меня и прошла к шкафчику, где у нее стояли напитки.
- Бургундское? Бордосское? Или коньяк?
- Да, в Англии я предпочитаю пить что-то покрепче. Я все время здесь мерзну, - тихо сказала я, разглядывая стоящую ко мне спиной сестру. То, что я почувствовала некое возбуждение от ее близости, меня беспокоило.
- Я тоже здесь мерзну.

Она принесла бутылку старого коньяка в одной руке и два бокала в другой. Стекло тонко звякнуло, когда сестра поставила их на столик перед диваном. Она протянула мне бокал, янтарная жидкость в нем напоминала о теплой Франции и пахла виноградной лозой, цветущим лугом и чуть-чуть – сиренью.

- Коньяк пахнет тобой, - тихо сказала я, пригубив глоток.
- А мне кажется, тобой, - улыбаясь, ответила Флер и села рядом.

Мы пили почти в тишине, разговор не шел, но при этом я ощущала, что чем больше мы пьем, тем больше сближаемся, и легче и радостнее становится на душе. Я вновь уловила волнение, которое испытала при взгляде в ее глаза, но теперь мне не хотелось гнать его от себя. Напротив, это новое чувство казалось чем-то, что способно разбудить меня от той бесконечной зимней ночи, в которой я заблудилась, расставшись с девушкой, которую любила.

Флер тоже как-то расслабилась, отключилась от всего. Откинувшись на спинку дивана, она улыбалась незнакомой мне прежде блуждающей улыбкой. И по мере того, как я пьянела, мне все больше хотелось эту неизвестную мне Флер, и все меньше - скрывать свои желания. Я протянула руку к ее губам, а она взяла мои пальцы и стала их нежно целовать. Потом поставила пустой бокал на столик и притянула меня к себе. Сначала мы обнимались вполне невинно, а потом словно забыли, кто мы, стали целоваться, как давние и надолго разлученные любовницы - жадно и страстно. Коньяк горячил нашу кровь, делая неважным условности и приличия. Я стала стягивать с Флер платье, она рванула его, почти разорвав, оставшись в одной тонкой сорочке. Я целовала ее плечо, стягивая бретельку, сестра откинулась назад и легла на спину. Я освободила ее грудь от одежды и взяла в рот сосок. Она резко вздохнула и обхватила мое плечо. Я просто потеряла голову, продолжала целовать ее тело, блуждая языком от одной груди к другой, спускаясь все ниже. Совсем скоро она лежала совершенно голая, слегка раздвинув ноги и тяжело дыша. Запах тела Флер дразнил, звал, окутывал. Я полностью погрузилась в этот омут, лаская ее с неведомой мне доселе страстью.

Прошла, казалось вечность, после того, как затихли ее сладостные стоны, а дыхание выровнялось. Мы лежали в обнимку на том же диване в гостиной, и только бой старинных часов нарушал тишину. В голове у меня было пусто, ни о чем не хотелось думать. Вдруг я почувствовала, что Флер тихо всхлипывает.

- Что с тобой?

Она ничего не ответила, разомкнула наши объятия и села. Флер смотрела прямо перед собой на почти потухший камин.

- Может, ты все-таки мне расскажешь? – настаивала я.
- Мне кажется, Билл мне изменяет. - Медленно сказала она, - и… мне кажется, что он делает это с мужчинами.

От неожиданности этого признания я не знала, что сказать. Я лишь обняла ее, поцеловала в плечо, пытаясь уловить взгляд сестры. Флер не отстранилась от меня, но и никак не отреагировала на мою ласку. Она была вся в себе и своих переживаниях и казалась бесконечно чужой.

- Но почему ты так думаешь?
- Билл в последние несколько месяцев очень часто берет ночные дежурства, постоянно пропадает на работе.
- Флер, это еще ничего не значит…
- Откуда ты знаешь, Габи? Что ты вообще понимаешь в семейной жизни?! – Флер сбросила мои руки со своих плеч, встала и прошла к окну. За ним была непроглядная тьма, в комнате тоже было темно, свечи давно погасли, и неверный свет от огня в камине почти не рассеивал темноту.

- Прости меня, Габи, - тихо сказала сестра, так и не глядя в мою сторону. – Я не хотела тебя обидеть.

Я молча смотрела на нее, и чувствовала себя, как Ева, изгнанная из Эдемского сада. Всего несколько минут назад мы были вместе на вершине удовольствия, а теперь все это казалось лишь сном. Я потянулась к своей одежде и стала одеваться. Флер, услышав это, отвернулась от окна. Лицо сестры было растерянным и очень грустным. Я ее никогда такой не видела. Флер порывисто бросилась ко мне и обняла.

- Габи, ты единственная, кому я все могу рассказать. Билл… я чувствую, он все еще любит меня, но я не понимаю, что происходит, - в ее голосе слышались нотки истерики.
- Флер, расскажи, что случилось.
- Эти ночные отлучки сводят меня с ума… Билл мне ничего не говорит, не объясняет. Раньше он всегда отказывался от сверхурочной работы, рвался в дом, ко мне, к детям… - Она всхлипнула.
- А причем тут мужчины?
- Неделю назад я ходила с детьми в Косой переулок. Совершенно убогое место для покупок, было и остается…
- Ну, так что Билл? – спросила я, поняв, что она хочет сменить тему.
- Мы вернулись раньше… я услышала музыку, зашла в комнату, а он танцует там с Роном.
- С Роном? Своим братом? Ну и что?
- Ты не понимаешь, они танцевали медленный танец, прижавшись друг к другу. Они были так близко. Я выбежала из комнаты, это было ужасно! Отвратительно! Противоестественно! И они даже не видели меня!
- Флер, может, ты не так все поняла?
- А как я должна была это понять, Габи?! Я сразу вспомнила про эти его ночные отлучки… А Рон ведь не женат!
- Ну, у него же была девушка, как ее… Гер…
- Гермиона. Но ты же ее видела! Она им командует, а ему этого и надо. А теперь ему, видимо, захотелось, чтобы им покомандовал мой Билл!
- Флер, ты понимаешь, что это полная чушь?! – Я отстранилась от нее и посмотрела сестре в глаза.
- Почему это чушь?! – громко спросила она, глядя на меня с прищуром.
- Потому что он его брат, потому что этот танец мог означать все что угодно!
- Ну и что, например?
- Ну, не знаю…
- Вот именно, не знаешь! А что касается братских объятий, то чем они отличаются от сестринских?!

Я почувствовала себя так, будто меня облили ледяной водой. Вскочив с места, я стала собирать свою одежду и лихорадочно одеваться.

- Габи, прости меня, я совсем не это хотела сказать!
- Ты сказала достаточно, Флер. Достаточно для того, чтобы я поняла, что ты обо мне думаешь и чем считаешь то, что произошло между нами!
- Габи, перестань, все совсем не так!
- А как? Сначала ты позволила мне быть с тобой, а теперь говоришь, что это отвратительно!
- Я говорила это не о нас… я просто не понимала, как это возможно…
- То есть, ты ставила на мне эксперименты? Или хотела отомстить Биллу? В любом случае, это мерзко, Флер!

Я уже полностью оделась и готова была покинуть дом моей сестры немедленно. Она стояла совсем рядом со мной, но казалась чужой, как никогда. Даже ее слезы, когда-то способные заставить меня забыть все обиды и броситься ей на шею, сейчас совершенно не трогали. Я чувствовала лишь пустоту у себя внутри, там, где когда-то была любовь к Флер.

- Габи, не уходи! – слабо произнесла она, закрыв лицо руками, - Я здесь совсем одна, понимаешь?
- Это не удивительно.
- Не делай мне еще больнее, Габриэль! Ты не понимаешь, что значит жить в чужой стране, где тебя воспринимают, как чужачку, где семья твоего мужа чурается тебя.
- Да, ты уже говорила, что я ничего не понимаю в семейной жизни, - сказала я, поворачиваясь к двери.
- Габи, не бросай меня! Мне же больше не с кем об этом поговорить.
- Флер, единственный человек, с которым ты должна об этом поговорить – это твой муж, - я повернулась у двери. - Спроси его прямо о том, что тебя тревожит. Даже если все, что тебе пригрезилось, правда, тебе станет легче. Потому что подозрения приносят гораздо больше страданий и тебе, и всем тем, кого ты в это впутываешь.

Я открыла дверь и вышла из комнаты. Мне было слышно, что сестра зовет меня по имени, но я старалась не оглядываться. И когда я уже оказалась на улице Ниццы, в моих ушах все еще стоял ее крик.

А через два дня я получила письмо от Флер, сидя все в том же кафе. Погода стала еще теплее, и мне даже не надо было надевать теплую мантию, чтобы сидеть на открытой террасе. Сначала я не хотела читать это послание, пила кофе, смотрела на прохожих, наблюдала за незнакомой мне девушкой за соседним столиком. Та была явно туристкой, смотрела на все с широко открытыми глазами и была просто счастлива оказаться на этом французском курорте. Она была скорее некрасивой, но в ее образе было что-то трогательное.

Выпив вторую чашку кофе за это утро, я вновь бросила взгляд на письмо сестры. Уже на следующий день после нашей встречи гнев на нее уступил место жалости и разочарованию. Я подумала, что в любом случае, Флер остается моей сестрой, что бы между нами ни произошло. Развернув письмо, я прочла там следующее:
«Дорогая Габи!
Я не уверена, что ты сможешь меня простить. Однако я пишу тебе не только затем, чтобы еще раз просить твоего прощения. Находясь в отчаянии от всего произошедшего, я воспользовалась советом, что ты мне дала, и поговорила с Биллом. И ты оказалась права! Все мои подозрения были рождены лишь случайным совпадением обстоятельств и моей бурной фантазией. Оказывается, Билл готовил мне сюрприз. Работая по ночам, он копил деньги на кругосветное путешествие в честь годовщины нашей свадьбы. Ты не представляешь, какое у него было лицо, когда я высказала ему все свои подозрения. Сначала он ничего не мог сказать от удивления, потом долго смеялся, но, видя мое состояние, перепугался и едва не позвал врача.
Что же касается танцев с Роном, то вчера я стала свидетелем его помолвки с Гермионой, где он пригласил ее на вальс и всех просто поразил своим умением танцевать. Словом, ты была права во всем.
Можешь ли ты меня просить, Габи? Когда я думаю обо всем, что делала и говорила, то не могу сдержать слез. В любом случае, я очень люблю тебя и надеюсь, что мы когда-нибудь будем такими же добрыми подругами, как раньше.
С любовью, Флер»
- С вами все в порядке?
Я повернулась и увидела рядом с собой ту девушку из-за соседнего столика. Еще не придя в себя от прочитанного, я молча смотрела на нее.
- Вам нужна помощь? – медленно спросила она на плохом французском.
- Нет, спасибо.
- Вы получили дурные новости?
- Наоборот, хорошие.
- Ну, значит, все хорошо?
- Да.
- Тогда извините.
- Нет, не стоит извиняться. Можно вас пригласить на чашку кофе?
- Да, конечно, - в карих глазах незнакомки читалась неподдельная радость.

Я подняла руку, чтобы позвать официанта. И, глядя на незнакомку, робко улыбающуюся мне, на море и яркое весеннее солнце, я почувствовала себя неожиданно счастливой. Уже спустя много лет, вспоминая это утро, я подумала, что теряя что-то важное, мы всегда приобретаем нечто не менее ценное взамен. Даже если этим нечто оказывается случайное знакомство в кафе и доселе неизвестное мне чувство уверенности в себе, не омраченное никаким сравнением с сестрой.

@темы: фикатон

---

[Альварес]

Автор: Альварес
Название: Временное спасение Панси Паркинсон
Пейринг: Панси/Луна
Размер: мини (987 слов)
Жанр: ромэнс? ангст?
Рейтинг: pg
Написано на заявку Совершенно летняя: "Хочу мини, Панси/Луна (или кто-то того же поколения), Нарцисса/Гермиона. НЕ смерть персонажей, не PWP. Желательно, чтобы присутствовала игра со стороны Панси в первом случае, со стороны Нарциссы во втором".

Настоящее

Они сидят на лестнице, которая ведет к башне профессора Трелони. Ходят по этой лестнице редко, потому что прорицания – не самый интересный предмет, а Трелони – не самый популярный преподаватель. Панси сидит на ступеньку ниже и бездумно гладит тощую коленку Луны. «Это как ветки на поляне в лесу, - думает Панси, - или мелкие камешки на берегу», но метафора слишком расплывчата, и Паркинсон не решается ею поделиться.
- Я принесла тебе шоколадку, - говорит вдруг Луна. Рука на ее колене напрягается.
- Оставь ее себе, - отвечает Панси как можно более равнодушным голосом, но Луна не слушает ее и достает из потертой сумки, увешанной значками, большую шоколадку из «Сладкого королевства». Обертка яркая, синяя с желтым, и шоколад этот Панси любит больше всего – молочный, с кукурузными хлопьями.
- Убери, пожалуйста, - жалобно просит она. Луна знает, каких мучений Панси стоит не есть после шести вечера или ограничить себя в сладком, но ей все равно. Луна радостно смеется, и Панси чувствует, как поднимается в ней ненависть. Это не та ненависть, которую она чувствует к учителям, или сокурсникам, или маленьким беззащитным котятам. Сейчас в ней нарастает, клубится гораздо более сильное чувство, справиться с которым она может, только если долго бить кулаком в стену или разбить чайный сервиз.
Луна вскрикивает, и Панси понимает, что слишком сильно сжала ее запястье –«Хрупкие тонкие косточки», - проносится у нее в голове, – чувствует уродливую гримасу на своем лице (на ощупь она как корка грязи). Панси отпускает Луну, шепчет неразборчиво «Прости-прости-прости», прячет лицо в ладонях, чтобы не было так стыдно. В ушах шумит, и Панси чувствует себя волной в океане или даже самим океаном. Нечто несокрушимое в ней самой, Панси Паркинсон, и она не может сопротивляться.
Но вот проходит какое-то время, и ненависть, волны – все исчезает. Панси поднимает голову, но Луна уже ушла. «Наверное, это к лучшему, - думает Панси. – А то мало ли, что могло произойти». Что это за «мало ли», она старается не думать.
Встав со ступеньки, она замечает значок, отцепившийся от сумки Луны. На значке изображено неизвестное Панси животное и внизу подпись: «Вымирающий вид». «Наверное, он настолько вымирающий, что уже давно вымер», - засовывая значок в карман, думает Панси, и в чем-то она права.
Потом, уже придя в комнату, она обнаружит, что перед уходом Луна положила шоколадку в одно из отделений ее сумки, и не будет знать, то ли опять начать злиться, то ли улыбнуться.

Прошлое

А началось все так:
- Почему ты идешь за мной? – обернувшись, спросила Панси. Луна улыбалась и смотрела – как будто ее взгляд обтекал грузную фигуру – мимо Панси.
- Эй, отвечай мне! Зачем ты идешь за мной?
Панси была выше Луны только на несколько сантиметров, зато в несколько раз шире – это заставляло Панси чувствовать себя королевой положения, но вот на Луну, кажется, не действовало никак. Медленно она перевела взгляд на Панси и сказала, тщательно подыскивая слова:
- Дело в том, что ты сумасшедшая. Это интересно.
Панси опешила.
- Я не… - начала говорить она, сбилась и начала заново, - я не сумасшедшая!
- Ну, это только твое мнение, и оно может быть необъективно.
Именно тогда Панси впервые почувствовала, как ненависть вскипает в ней по отношению к Луне Лавгуд. В некотором смысле это было для Панси вторым знакомством. Несмотря на то что сила ее ненависти была одинакова, причины всегда были разными. И во время таких приступов Панси лучше начинала понимать этих людей. Она видела их плохие стороны, но зато видела хоть что-то.
Чтобы не ударить или даже не убить Луну, Панси повернулась к стене и начала поглаживать камень. Холодный и шершавый, он отвлекал ее от разрушительного гнева, и можно было даже не представлять себе огромное поле, на котором пасутся цифры. Через пару минут, когда Панси решила, что уже может контролировать себя, она повернулась к Луне с тем, чтобы твердо повторить:
- Я абсолютно нормальная.
- Ну, если ты так думаешь.
Луна продолжала улыбаться, и за это ее хотелось придушить. «Кажется, я себя переоценила», - призналась себе Панси, чувствуя, как гнев клокочет где-то внутри нее, как проснувшийся и вставший не с той ноги вулкан.
- Тиш-ш-ше, - прошептала вдруг Луна и, подойдя поближе, поцеловала Панси в губы. – Не нервничай ты так. Все образуется.
И, развернувшись, Луна ушла, оставив Панси одну.
- Луна! – позвала она, но никто уже не откликнулся.
«Как? – думала Панси, сидя в коридоре и пытаясь осознать. – Как она это сделала? Куда она забрала эту ненависть? А главное – почему?»
Раньше Панси бы злилась на то, что ничего не понимает, но сейчас она не могла. Она просто не умела.

Будущее

- Панси, ты веришь в гадания?
- Нет.
- А если я нагадаю нам счастливое будущее?
- Тем более не поверю.
Луна перекатится на живот, чтобы посмотреть на Панси, простыня собьется, и Панси увидит тощие бедра и те самые колени, которые заставляют ее чувствовать себя натуралистом, потому что на ум ей приходят то ласточкины гнезда, то оленята. Гадальный шар упадет с кровати и укатится куда-нибудь в угол, где они еще не скоро смогут его найти.
- Тебе не холодно? – спросит Панси. Это один из самых бессмысленных вопросов, которые можно задавать Луне (наравне с «Ты правда во все это веришь?» и «Как это у тебя получается?»), потому что Луне никогда не бывает холодно, как не бывает и жарко.
Но, возможно, именно сейчас Луна соврет и скажет: «Холодно», подберется поближе к Панси, дотронется до нее. Дотронется – и сразу все поймет («не покидай, не покидай, не покидай меня!»). Дотронется – и все плохие мысли и чувства уйдут («забери, забери, забери их!»). Потому что именно так всегда и бывает, когда касаешься Луны Лавгуд.

Навсегда

Когда-нибудь (Панси знает это и без гадального шара) Луна устанет. Устанет от той ненависти, устанет ее спасать. И уйдет. Потому что в действительности она не обязана никого спасать, и уж точно она не обязана спасать некрасивую девочку с факультета Слизерин, которая не умеет контролировать собственный гнев. Когда-нибудь это случится – и тогда Панси будет лгать, умолять, извиняться и шантажировать ее – только бы она осталась.
Но сейчас Луна сама хочет быть с ней, сама хочет избавлять ее от ненависти. Так почему Панси должна ей мешать?

@темы: Альварес, фикатон

---

[журавленок и молнии]

Автор: Neglect(Линн)
Название: Четыре времени года
Пейринг: Джинни Уизли/Гермиона Грейнджер
Размер: две зарисовки
Жанр: романс, чуть-чуть драмы
Рейтинг: PG-13 (за нескромные намеки)
Заявка (текст и автор заявки): Хочу Джинни/Гермиона, постканон. Эпилог 7 книги учитывать обязательно. Размер, рейтинг - любые. Лучше даже 2-3 драббла - от [L]YellowRing[/L]

читать

1.
- Если погладишь меня по голове, я обязательно принесу тебе счастье.
Тон у меня – проникновенный и доверительный. Не хватает только невинно распахнутых глаз и блудливой улыбки – в сочетании это дает удивительный эффект - но с ней не пройдет, нутром чую. Да и не хочется мне смотреть на нее, чего я там не видела.
Да, не хочется. Совсем-совсем. Теплое австралийское море гораздо интереснее на вид, да и на вкус, наверное, тоже посложнее будет.
Не хочу сейчас видеть эти карие глаза. Золотистые крапинки по краю их радужки будут танцевать и искриться, отражая сказочно синюю воду, мягкий песок и отдыхающих в ярких купальниках – все, кроме меня.
Наверное, не стоит удивляться, что мне не нашлось там места. Я сама виновата в том, что все сложилось именно так.
…Я никогда не любила ее – умницу, лучшую подругу Гарри. Соперницу, как казалось мне когда-то. Она была слишком правильной, занудной, нелепой в своем стремлении соблюдать все нормы приличий. Скучной и на-игран-ной.
Да и внешне ничего из себя не представляла. Мне гораздо больше нравилось проводить время с Луной – та была необычна вся, от макушки до кончиков пальцев. Она олицетворяла собой – нестабильность, она была антиподом Гермионы, она умела быть живой.
Грейнджер же всегда больше напоминала застывшую восковую статую.
Должно быть, это все поствоенный синдром. Должно быть, мне просто захотелось, чтобы кто-то меня пожалел и перевернул обратно – с головы на ноги – все, что мне удалось испортить.

После войны мы отправились в Австралию, чтобы найти и расколдовать ее родителей. По правде говоря, я отправлялась туда с надеждой, что это путешествие сблизит нас с Гарри. Но у него в душе творилось полное смятение чувств. Оставалось лишь радоваться, что он хотя бы пытается жить; не знаю, как бы я справилась с таким грузом на его месте.
Впрочем, я и не пыталась его разделить. Мне хотелось забыть все, отвлечься хоть на некоторое время от тоски, мук совести, страдающих родителей и витающих над всем этим призрака старшего брата.
Мне хотелось – жить.

…Она была – сусальным ангелом, что вешают на елку перед самым Рождеством. Настолько святая с виду, что казалась в этом мире чужой, заглянувшей на огонек по нелепой случайности – и не собирающейся задерживаться здесь надолго.
Помнится, я смеялась, глядя, с какой осторожностью обращается с нею Рон. А потом, видимо, и сама попала под ее обаяние. И боялась уже дотронуться до нее, будто могла лишь своим прикосновение причинить боль.
…После войны Гермиона страшно исхудала.

В общем, у них все получилось. Боюсь, что без моего участия – я не только не обрела желанного отдыха, но и еще больше запуталась в своих чувствах. В мыслях. В желаниях.

…Вечерами он клал теплую, тяжелую руку ей на затылок и обнимал. Крепко. Сладко, до истомы целовал в розовый перламутр губ – она прогибалась в спине, будто пригревшаяся на солнышке кошка, и чуть не мурлыкала. Их не смущало присутствие Гарри – впрочем, он, кажется, был занят своими мыслями и ничего не замечал вокруг.
А что я? Я смотрела.
…В подвале этого дома была замечательная коллекция вин.

…Но ее родители захотели остаться там. По большому счету, в Австралии и правда хорошие условия для эмигрантов. Теперь каждое лето мы приезжаем сюда. Я, Гермиона, дети. Гарри и Рон – на месяц.

Легкая, сухая ладошка на макушке. Я почти не чувствую ее прикосновений – но, кажется, Гермиона ерошит мне волосы - а может, это ветер играет прядями?
- Ну, и? Счастье, я тебя жду.
А потом, я, кажется, плавлюсь, как сливочное мороженое. Виной этому, конечно, жаркое австралийское солнце.
Губы ее на вкус кислят апельсинами.


2.
Летом она собирает яблоки с самых высоких веток. Ставит стремянку, проверяет устойчивость – все, как учила Молли – и тоненькой девочкой взлетает наверх, под зеленую сень.
Хьюго в это время сидит неподалеку – она предусмотрительно расстелила на влажной траве плед – и смотрит наверх. Он охраняет маму. Уверен: с ней точно ничего не случится, потому что он, Хьюго, если что, всегда сумеет ее защитить.

Она, кажется, даже пританцовывает на верней ступеньке. Машет рукой сыну, корчит рожицы сверху, чтобы его развеселить. Яблоки – налитые, чуть не лопаются от сока и оставляют на ладонях сладкие следы.
…Она давно уже не боится падать.

Ранней осенью она ставит тяжелые корзины с яблоками в погреб. К ним в гости приходит тетя Джинни – и они с мамой долго шушукаются на кухне. Роза говорит, что обсуждают рецепты. Лили по-взрослому вздыхает и морщит нос.
Хьюго крадется мимо кухни, чтобы стащить яблок из погреба. Набирает их в выцветшую на солнце кепку – и замирает, вдруг услыхав странные звуки. Будто бы шуршит платье и кто-то вздыхает. Протяжно, со всхлипом, и звук этот смешивается со скрипом вытертых деревянных половиц.
Одно яблоко падает, и катится вниз, по ступенькам, с гулким стуком. Стукается о пол и разбивается на мелкие кусочки.
Хьюго долго собирает их – чтобы мама не поскользнулась, когда в следующий раз спустится в подвал.

Поздней осенью она печет пироги с яблоками. Они душно и пряно пахнут на весь дом, дожидаясь прихода гостей. Роза, жуткая сладкоежка, старается подольше задержаться на кухне, вдыхая их аромат. Папа весь день на удивление весел.
А вот тетя Джинни кажется чужой. Она не ерошит Хьюго волосы и пахнет тяжкими приторными духами. Голос ее высок – и временами срывается на фальцет.
Роза сосредоточенно смотрит на нее, поджимая губы и что-то считая на пальцах.

Она выходит провожать гостей – Хьюго выскальзывает вслед за нею в приоткрытую створку. Она кутается в шарф, прячет руки в карманы и что-то едва слышно шепчет. Хьюго придвигается ближе. Чтобы расслышать как следует.
- Зима совсем скоро, - тихо говорит она, - Совсем.
И закрывает глаза.
Хьюго хочется ее успокоить и сказать, что вслед за зимой – ну как же, мама – обязательно придет весна, и снова зацветут яблони.
Но почему-то ему кажется, что мама имеет в виду другую зиму.
Без яблонь.

@темы: Neglect, фикатон

---

[Lesta-X]

Автор: Lesta-X

Бета: MarInk

Название: «Моя парижская тетушка»

Пейринг: Габриэль Делакур/Виктуар Уизли

Размер: мини

Жанр: эээ… шизодрама

Рейтинг: PG-13

Заявка (текст и автор заявки): Панси/Джинни, не пост-хог. Джинни/Луна, инициатор - Луна, Джинни влюблена в Гарри и долго против.

Габриэль/Джинни. Любой с Ритой Скитер.

А, да. Ещё хочу по нексту:

Роза/Лили Поттер\мл.

Любой с Мари-Виктуар.

Всё - желательно НЕ флафф, а что-то живое, терпкое, настоящее и переживательное. Но на крайний случай (если уж совсем не пойдёт)

можно и флафф. Рейтинг любой.

заказчик  Prosto_Ya!

 

- Милая, естественно, ты можешь не ехать во Францию, - передразнивает она мать. Приторно-сладким, непохожим, но очень злым голосом. Как будто кто-то из нас виноват. Как будто я виновата в том, что закончила школу, а мама - в том, что хочет отправить меня учиться в Лондонскую Академию, а не в Университет при Шармбатоне.

- Есте-е-ественно, милая, коне-е-ечно, - поет она, дрожащими руками выгребая мои вещи из чемодана и раскидывая их по комнате. - А не убраться ли тебе обратно? А? Обратно, в свою Англию, к своей матери? Убирайся!.. Убирайся!!

Она кричит, а я стою, абсолютно сраженная и обескураженная, хотя вроде бы должна привыкнуть - истерики Габриэль мне выслушивать не впервой. Она делает это всегда - выбрасывает все мои вещи, кричит на мать с отцом, плачет, - когда я говорю, что хочу уехать. В смысле, уехать - пока еще не надоела ей. И даже когда я ей надоедаю, все происходит по накатанной: она точно так же кричит и говорит, что ненавидит меня и маму, говорит, что я сижу у нее на шее, в ее драгоценном Париже, и, похоже, вообще не собираюсь «наконец оставить ее в покое».

И последняя фраза ее истерик всегда одна: «Убирайся в свою Англию». Убирайся-ка в свою Англию, сучка-Вик, передай привет мамаше сучке-Флер.

Об этом сумасшествии Габриэль знаем только мы с мамой. Тетушка ненавидит Англию, и порою даже непонятно, за что. Она говорит, что Англия отобрала у нее самое дорогое - ее сестру, ее Флер, а теперь отбирает еще и любимую племянницу. Любимую.

Какой изверг заставил тебя учиться в Англии, Вик-ту-ар? В Париже гораздо лучше. В Париже Эйфелева башня похожа на флакончик духов, и шарфы такие вязаные и длинные, что на них можно вешаться, и вообще, в Париже - я.

Я очень люблю тебя, Виктуар, очень. И всегда буду любить.

Если ты, конечно, не укатишь в свою Англию раньше времени. Или позже, чем я того хочу.

Сейчас - как раз та стадия, когда Габриэль начинает плакать. В такие моменты она выглядит очень старой - в свои тридцать пять на все тридцать, а не на двадцать, как привыкла; она закрывает лицо руками; говорит, что слишком некрасива - страшна! - чтобы самые дорогие люди видели ее такой; и, естественно, нет ничего удивительного в том, что они хотят ее бросить.

Иногда это бывает даже весело.

Иногда тетушка путает нас с мамой. Заходит в спальню и говорит: «Ах, моя милая Флер!». Она снимает свой шелковый халат и ложится спать. Я не знаю, ждет ли она чего-нибудь или к тому времени уже приходит в себя, но мне почему-то всегда становится страшно. В кровь выбрасывается дикое количество адреналина, и хочется истерически смеяться.

В принципе, мое пребывание во Франции преимущественно из этого и состоит - из истерик и смеха, липкого молчания и долгих прогулок по злачным местам Парижа. Габриэль никогда не водила меня в Лувр, зато я знаю все парижские бордели.

Она любит показывать мне девушек, очень похожих на меня, и говорить, что мама стала бы такой же, если бы не уехала с этим английским Билльом. Они вместе могли бы быть такими же. И сейчас, наверное, мне уже почти не надо бороться с тошнотой.

- Ну почему же ты еще стоишь? Тебе что, нравится смотреть на меня такую? - голос у нее сейчас - высокий и слегка вибрирующий, глаза - большие-большие и серые, блестящие, и красные пятна горят на щеках. Я смотрю на нее, оцепеневшая, прислонившись к дверному косяку, и совсем не знаю, что мне делать.

Еще вчера я думала, что еду во Францию в последний раз, что смогу без посторонней помощи покончить с этой нелепой зависимостью от сумасшедшей тетушки.

(на самом деле, чувство вины - куда более сильный наркотик, чем секс или, тем более, любовь; мама об этом обмолвилась случайно)

- Ты так похожа на Флер, - она сжимает в белых пальцах свое шелковое платье, комкает его, чуть ли не рвет, - ты так похожа на Флер, что я даже не знаю, кто из вас двоих сделал мне больнее!

Порою мне кажется, что она специально произносит все эти пафосные фразы. Специально репетирует все свои истерики и крики. В самом-то деле, я - ее единственное развлечение за последние десять лет. Она уже черт знает сколько времени играет в театре одного актера.

Я осторожно подхожу к ней, осторожно - как по льду - иду на цыпочках, чтобы случайно не провалиться в ледяную воду; я беру ее за руку. Ладонь у тетушки - узкая и холодная; она и сама как будто бы бескровная, как будто все тепло у нее забрали эти горячие слезы, да и те почти все вышли.

Она пытается мне что-то сказать, но только открывает и закрывает рот.

Я говорю, мягко и ласково:

- Габриэль.

Я улыбаюсь, и это самое мерзкое, что я когда-либо делала. Обнимаю ее, чувствую собственным телом ее дрожь, прикасаюсь губами к виску и ловлю эти горячие соленые слезы.

Она же ведь наверняка думает: сучка-Вик. Она же ведь сумасшедшая, моя парижская тетушка, на самом деле, никто никогда не знает, что она думает. И что сделает.

- Ты совсем-совсем выросла, моя маленькая Виктуар, - на вздохе всхлипывает она, и ее яркие - на фоне такой бледной кожи - губы растягиваются в улыбке.

Я чувствую шелк ее платья и жар ее кожи, закрываю глаза и узором под веками ощущаю всю эту зашкаливающую степень сумасшествия.

(Мерлин великий, сделай так, чтобы все обошлось)

Мне кажется, что я начинаю бояться - до дрожи в коленях и горького привкуса во рту.

Габриэль прижимается ко мне, обвивает меня своими худыми руками, проводит узкими ладонями по спине, и мне становится очень-очень холодно.

- Ты уже большая, моя милая Виктуар. Ты уедешь от меня к своему Биллю. Уедешь же, правда, Флер?

Мое имя и имя мамы в ее устах звучат как-то совершенно одинаково, слитно, как Флервиктуар, моямилаяфлервиктуар, тыменясновабросаешь.

Когда Габриэль была нормальной, она рассказывала, что они были очень близки с матерью. Очень близки. А степень близости - как канат, и Флер - ах, Флер! - очень вовремя сошла, не стала балансировать на последнем краю, а тетушка сорвалась в сумасшествие, которое становится все липче и вязче вот уже двадцать лет подряд.

А сейчас, пожалуй, - высшая точка.

Она шепчет:

- Прости.

Ее слезы стекают по моей шее, попадают мне на ключицы, на грудь, и я чувствую ее руки на своей спине, она вся дрожит, и как будто на ней даже и платья нет, ничего на ней нет, кроме горячих слез и чистого жаркого сумасшествия; в этот момент оно почему-то становится безумно притягательно и так остро, что можно порезаться в кровь.

И я ей все прощаю - и за себя, и за маму, и за отца, английского Билля, за... Она почти не может дышать, цепляется за меня, шепчет: флервиктуар, флервиктуар...

Тетушка тянется за мной - она всегда была ниже даже в красных лодочках на шпильках - и повторяет в губы это слитное, тягучее, сладкое имя. Я пальцами вплетаюсь ей в волосы, в ее светлые волосы, и отчего-то хочется поцеловать ее в лоб, как маленького ребенка или умирающего, и это странное чувство кажется мне удивительно правильным.

Еще чуть-чуть - и я провалюсь.

(когда-то Габриэль мне сказала, что самый счастливый день для нее - тот, когда я все утро собираю чемоданы, чтобы вечером просто нырнуть в камин и раствориться в сизом Брайтоне)

Она всхлипывает мне в губы; из-под закрытых век - блестят влажные дорожки вниз по щекам, и видны тонкие голубые прожилки. Мама всегда говорит, что Габриэль уже умирает.

...и, как умирающая, целует. Шепчет свое слитное и вязкое, шепчет свое «прости» и совершенно не хочет отпускать. И я - в ответ. Целую ее крепко и бережно, обнимаю, чтобы не поломалась, и все это, наверное, только для того, чтобы - сейчас же! - раствориться в сизом Брайтоне.

И мы просто висим на звенящей нити сумасшествия.

fin

 

@темы: Lesta Xawie, фикатон

---

!!!Внимание!!!

[Prosto_YA!]

В связи с многочисленными просьбами, сроки выкладки фикатона
ПРОДЛЕВАЮТСЯ ДО 1 ДЕКАБРЯ ВКЛЮЧИТЕЛЬНО!

Вдохновения =)

---

В рамках свободного участия

[Кристоф.]

Автор:  Lin-X
Название: Да воздастся каждому по делам его
Заявка: свободное участие, по заявке  герцогиня де Шеврез "Панси/Астория, начало во время учебы, окончание – постхог"

застарелые обиды очень портят жизнь

Панси шла по Диагон-аллее и мысленно проклинала жизнь. Пластины корсета больно впивались под ребра, жесткий воротник-стойка блузки царапал подбородок, а новые туфли были немилосердно узкими. Яростно припекающее солнце тоже не добавляло затянутой в черное Панси радости. Девушка вздохнула, наклонившись над витриной, с которой яркие буквы сообщали всем заинтересованным о наличии "новинок сезона в магазине Флоуриша и Блоттса", незаметно поправила зловредную корсетную пластину и окинула свое отражение придирчивым взглядом. Со спины Панси по-прежнему можно было принять за юную девочку. Но стоило взглянуть на ее лицо – и напряженные морщины на лбу и суровые складки в уголках губ выдавали стремительно приближающийся к тридцати пяти возраст и наличие проблем в личной жизни. Панси подняла руки, чтобы поправить шляпку, и бессильно уронила их. За ее спиной стояла Астория Гринграсс - ох, простите, Малфой - и с задумчивым выражением лица рассматривала мисс Паркинсон.
- Привет, - напряженно сказала Панси, мысленно ругая на чем свет стоит так некстати закончившиеся духи, вынудившие ее выйти из дома.
- Как дела? - не менее напряженно ответила Астория, неловким жестом подняв руку к горлу, словно ей не хватало воздуха. Панси зацепилась взглядом за изящное колечко на пальце Тори и с неожиданной злостью подумала: "Это кольцо могло быть моим!"
И следом пришла горькая мысль: "А ведь когда-то мы были подругами..."
- Так здорово, что я тебя встретила! Не выпьешь со мной кофе? - светски спросила Астория, тщетно пытаясь скрыть плещущееся в голубых глазах отчаяние.
- С удовольствием, - кивнула Панси, мысленно добавив "чтоб тебе сгореть, стерва!" Застарелая обида жила где-то в подреберье и иногда напоминала о себе резкими болезненными уколами ревности.
Астория засеменила вниз по улице, постоянно оглядываясь на Панси и нервно комкая в ладонях тонкие кружевные перчатки. Ее платье цвета берлинской лазури на фоне уныло-черных одеяний Панси выглядело вызывающе жизнерадостным.
В кофейне было душно, пыльно и малолюдно. Хмурый официант принес меню и скрылся в глубине полутемного зала. Панси расстегнула жакет и откинулась на спинку жесткого неудобного стула. Астория быстро листала меню, не задерживая внимания на предлагаемых в нем лакомствах, потом бросила в пространство отрывистое "Кофе. Много" и принялась скручивать из бумажной салфетки розочку. Она всегда делала так, когда нервничала. Панси беззастенчиво разглядывала бывшую подругу, с легким злорадством отмечая морщинки на лбу и серебристые пряди в собранных в сложную прическу волосах, и покрасневшие - то ли от слез, то ли от недосыпа - глаза.
- Мы так давно не виделись, - деланно непринужденно начала Астория, наливая себе кофе. - Расскажи, как ты?
"И еще бы столько же не видеться, мантикора тебя раздери!" - подумала Панси и вежливо ответила:
- Да я что, у меня все очень ровно. Все одна, все сама. Ты наверно знаешь, у меня дамский магазин.
Астория кивнула, терзая очередную салфетку.
- А я вот совсем заскучала. Светская жизнь так однообразна и утомительна... - в голосе Тори отчетливо зазвучали слезы.
- Брось, Гринграсс. Ты никогда не умела врать. Что у тебя случилось?
- Он ушел! - истерично выкрикнула Тори.
- Куда? - удивилась Панси. Та самая давняя обида проснулась и заинтересованно заерзала в солнечном сплетении, безошибочно чувствуя сенсационную сплетню.
- Не знаю! - пальцы Астории лихорадочно крутили очередную розочку. - Прямо за обедом ушел. Просто бросил вилку, сказал "я не могу так больше!" и аппарировал.
- Ну что ж. Ты когда-то увела его у меня, теперь кто-то увел его у тебя, во Вселенной должно быть равновесие - сказала Панси и торжествующе отметила, как щеки Астории покрылись ярким жарким румянцем.
Сидящая напротив заплаканная молодая женщина живо напомнила Панси юную девочку, миллионы лет назад пришедшую к ней за советом.
События той ночи промелькнули перед ней так ярко, словно она погрузилась в Омут памяти.

* * *
Панси крутилась перед зеркалом, оценивая, какое впечатление на Драко может произвести новый черный комплект дорогущего французского белья. По ее мнению, выглядела она вполне неплохо. Но Малфой мог всего одной усмешкой заставить ее чувствовать себя полнейшим ничтожество. У них были странные отношения. Назвать их "парой" было нельзя. Но и просто друзьями - тоже.
По крайней мере, друзья не спят вместе. Ну ладно, спят. Только один из них точно не может быть влюблен в другого. Иначе это уже не дружба.
А Панси была без памяти влюблена в Малфоя и тешила себя надеждой, что чистокровность и множество самых разных талантов помогут ей стать леди Малфой. Знание о том, что Малфои женятся только на блондинках, старательно игнорировалось.
Радужные мечты о колечке с бриллиантом были разбиты робким стуком в дверь.
- Войдите, - буркнула Панси, не потрудившись даже надеть халат.
В комнату протиснулась Астория Гринграсс, с головы до пят закутанная в шелковый пеньюар, и испуганно охнула, увидев Панси в черном белье и чулках.
- Что? – недовольно спросила Паркинсон, падая в кресло. – Я жду кое-кого.
- Мне нужна твоя помощь, Панс! – умоляюще выдохнула Астория, хлопая длиннющими кукольными ресницами. – Ты моя лучшая подруга, ты ведь не откажешь мне?
Панси поморщилась. Драко опаздывал, и если он придет раньше, чем удастся выпроводить Тори, она рискует остаться одна этим вечером. Но и устоять перед щенячьим взглядом ангелоподобной подруги она не могла.
- Что там у тебя?
- Меня пригласили на свидание.
- Кто?
- Не скажу, - зарделась Астория. – Он давно мне нравится…
- Ладно, а я-то тут при чем?
- Научи меня целоваться!
- Хочешь показаться опытной? – усмехнулась Панси, в свои семнадцать уже могущая похвастаться приличным багажом сексуальных знаний, в отличие от абсолютно невинной младшей подруги. – Ладно, иди сюда.
Панси ожидала чего угодно, но только не того, что Тори усядется к ней на колени и, крепко обняв за шею, доверчиво спросит "что дальше?"
- Дальше повторяй за мной, - прошептала Панси сквозь шум в ушах и аккуратно обвела языком контур губ Тори. Девчонка улыбнулась и приоткрыла карамельные губки, словно приглашая углубить поцелуй. Паркинсон не замедлила воспользоваться приглашением.
Ночь состояла из стонов, всхлипов, сладких судорог, влажных губ и дрожащих пальцев.
А Драко не пришел. Не пришел он и на следующий день, и через неделю, и через месяц… А сразу после школы женился на Астории.

* * *
- Ты должна мне помочь, Панс! – прорыдала в салфетку Астория.
- Почему? – удивилась Панси, разрывая бумажную розочку на мелкие клочки.
– Ты же моя подруга, ты мне не откажешь!
- Да неужто? – нехорошо усмехнулась Панс. – Да воздастся каждому по делам его, Гринграсс. Я когда-то прошла через это, теперь твоя очередь.
Панси наклонилась над столом, крепко поцеловала соленые, распухшие губы Тори и вышла из кофейни. На улице она остановилась, глубоко вздохнула, с удовольствием отметив отсутствие привычной боли за ребрами, и подумала, что было бы неплохо купить пару ярких открытых платьев.
В конце концов, она имеет право на счастье.

@темы: Lin-X, фикатон

---

[Maquiladora]

Автор:  Maquiladora
Бета:  Тиу
Название: Мозгошмыги
Пейринг: Гермиона/Луна
Размер: мини
Жанр: романс
Рейтинг: R
Заявка (текст и автор заявки):  Lin-X: "Луна/кто угодно, постхог, учет эпилога, ключевая фраза: "а разве мозгошмыгов ловят именно так?" рейтинг, размер - любые".


Луна улыбается и смотрит - будто сквозь меня. Я, как всегда, чувствую себя неловко наедине с ней.
Когда в Норе наступает осень, дом становится тихим и пустынным.
- Рольфу откусила левый мизинец зелёная акриния. В неволе они гораздо кровожадней.
Настолько тихо, что я слышу скрип половиц в коридоре. Тёплая кружка с травяным чаем в моих ладонях уже не дымится. Чай остыл. А Луна, усердно дуя, громко отпивает из своего бокала.
- Яд не успел всосаться в кровь, но палец уже не нарастить.
Луна приезжает каждый год сюда вместе со своим семейством к концу лета. Дети уезжают в школу, её муж в очередной натуралистический поход, а она остается ещё на неделю. Каждый год – неделя. И эту неделю мы проводим вместе. Одни.
- А вот акриния погибла. Палец застрял у неё в горле. Бедная… их так мало осталось. Я хотела заняться их разведением, но у Лоркана сильнейшая аллергия на животных.
Через эту неделю кончится мой отпуск. Рон вернётся из командировки, Джинни и Гарри - с международного чемпионата по квиддичу, Молли и Артур - от Чарли. Мы соберёмся все на кухне в последний вечер, а после начнётся обычная жизнь.
- Гермиона, мозгошмыги…
И я, определённо, как и раньше буду скучать по этой тишине, неловкости, странным словам. Раньше, не понимая Луну, я раздражалась. Всё, чего я не могла понять или осознать, приводило меня в бешенство.
Иногда мне самой бывает трудно признаться, что беря от отпуска ещё одну неделю – первую неделю сентября – я чувствую радость предстоящей встречи.
А раньше. Раньше я не могла находиться больше десяти минут наедине с ней.
- … забираются в твои уши…
Луна придвигается ближе ко мне. Я привыкла к её странному общению, отсутствующему взгляду и лёгким прикосновениям, но глупая неловкость сковывает меня всё больше каждый раз, когда она, прямо как сейчас наклоняется к моему уху, и я чувствую её тёплое дыхание.
На её лице всегда отрешённое выражение. И я не понимаю – играет она со мной или нет. Мы никогда не были подругами. И до сих пор ими не стали.
От этих мыслей на меня всегда находит паника и страх пугающе - обжигающий, совсем как сейчас её ладонь на моей коленке.
- Их слишком много в твоей голове.
Не объяснить словами мои чувства к Луне. Всё необъяснимое хочется понять, но с ней это невозможно. Таинственно-манящее и запретное, совершенно не похожее на постылую повседневность…
- Мы их прогоним.
Надо что-то говорить? Не обязательно. С Луной так естественно молчать. Да я и не знаю что говорить. Да, я, Гермиона Уизли, не знаю… не знаю и сомневаюсь.
А она понимает. Без слов. Будто она знает всё, о чём я думаю. И это пугает больше, чем её тонкие пальцы, перебирающие мои волосы.
- Душно, - хрипло выдавливаю из себя, отстраняясь.
Моё тело будто живёт отдельно от разума. Её прикосновения как разряд тока – болезненное покалывание. Даже с Роном я такого никогда не испытывала.
Хуже всего осознавать происходящее и не пытаться это остановить.
Прошлой осенью мы с Луной провели вдвоём всего три дня. Я благодарила Мерлина за то, что Молли вернулась раньше. В те дни я практически не вставала с кровати из-за водяного гриппа. Чтобы сбить мою температуру, Луна натирала меня настойкой мандрагоры и крапивницы. И это было, чёрт возьми, убийственно. Температура спадала плохо, в большей степени не из-за болезни, а из-за дразнящих прохладных прикосновений. Луна не обиделась, когда я попросила ухаживать за мной Молли. Она вообще никак не отреагировала. А я чувствовала себя неблагодарной идиоткой.
- Первые симптомы.
А умеет ли Луна вообще обижаться?
Не знаю.
Я делаю большой глоток давно остывшего чая и ставлю бокал на стол. Луна берёт меня за руку и внимательно смотрит в мои глаза, не моргая. Я шумно выдыхаю. Сколько можно мучить меня? Сколько можно самой мучиться?
Может, правда мозгошмыги?
Их же не существует…
- Я докажу тебе, Гермиона.
В гостиной настолько тихо, что я слышу стук своего сердца, не в силах отвести взгляда от приближающегося ко мне лица. Так близко, что я могу рассмотреть каждую ресничку её светлых глаз.
Прикосновение мягких и на удивление тёплых губ к моим. Легко-легко, почти неощутимо. Щекотно. Меня никто так не целовал. Никогда.
- Я покажу тебе гнездо акринии, - шепчет она, - завтра.
А я не в силах пошевелиться. Зачем? Так просто…
Мерлин, мне трудно думать… трудно дышать.
Самое правильное сейчас поцеловать в ответ эти нежные полуоткрытые губы, очертить языком их контур…
Гермина Уизли – хорошая жена и мать. Я счастлива. Мне больше нечего желать… кроме неё, которая сейчас так близко, что я кожей чувствую её тепло.
Поглощённая чувствами и мыслями, не сразу понимаю, что Луна не отвечает на мой страстный поцелуй.
Как глупо я…
Отстраняюсь, стараясь не смотреть в её глаза. Я чувствую, что краска стыда окрашивает щёки. Они горят как мои губы, которые только что прикасались к губам другой женщины.
Я снова растолковала её жест неверно. Чёрт, я никогда не пойму её!
- Гермиона, не так…
Луна отводит мои волосы назад, оголяя шею. Я не смею пошевелиться и глубоко вздохнуть. Настолько всё происходящее кажется нереальным. Луна непредсказуема. И это заводит меня ещё больше… больше, чем прикосновение её тонких прохладных пальцев к моей пульсирующей жилке на шее, влажного языка, мягких губ.
Хочу застонать, но боясь испортить нереальность и лёгкость момента, с силой сжимаю вспотевших ладонях покрывало на диване.
Луна придвигается ещё теснее ко мне так, что между нами не остаётся никакого пространства. Я чувствую, как бьется её сердце у меня в груди.
Три года назад, когда мы, по указанию Молли, убирали сад рядом с домом, готовя его к зиме, Луну за ногу укусил один из садовых гномов. Рана была не глубокой, но кровь хлестала из неё, не останавливаясь. Помню, как я растерялась и даже испугалась. Потом мне было очень стыдно перед Луной. Героиня войны, а не смогла сразу оказать первой помощи при простом укусе.
Луна сразу продезинфицировала рану заклинанием и наложила затягивающие чары. А я, не сдержав своих эмоций, заплакала. Да, заплакала. Это выглядело глупо. Я редко плакала, особенно в присутствии кого-то. Но с Луной я всегда была словно не собой - или наоборот, той настоящей Гермионой, о которой я и сама не могла догадываться. И она обняла меня тогда успокаивающе, понимая.
Луна приподнимается, чтобы расстегнуть пуговицы на моей рубашке. Я, не моргая, наблюдаю за её плавными неспешными движениями. Внезапно вспоминаю, что не надела лифчик.
Мерлин, если она дотронется до моей груди, я сойду сума!
Она не дотрагивается. Луна смотрит на меня полуобнажённую и улыбается не мне… своим мыслям, наверное. И я впервые вижу в её глазах себя. Раньше я старалась не встречаться с ней взглядом. Сейчас мне хочется смотреть на неё, смотреть так, как она на меня - без капли стыда.
Луна проводит кончиком пальца по моей пылающей щеке. Она вздрагивает, когда я внезапно останавливаю губами движение пальца, облизывая его.
Жаркая истома растекается по всему телу. Я готова кончить от одного её прикосновения ко мне там, где сейчас горячо и мокро.
Луна целует меня нежно в губы. Чувствую её ладони на моей обнажённой груди. Пальцы гладят затвердевшие соски. По всему телу бегут мурашки, и я не в силах сдержать стон наслаждения, пойманный её губами.
Луна задирает мою юбку. Горячие ладони оставляют обжигающие следы на коже. Тонкие пальчики оттягивают резинку на моих трусах.
Так желаю этих прикосновений… стремлюсь всем телом, каждой клеточкой, выгибаясь навстречу.
Луна всё делает медленно, тягуче, дразня меня, играя, заставляя сходить сума. Целует то нежно, то страстно, кусает мои опухшие губы.
Внезапно она вводит в меня один палец, второй, третий… Я задыхаюсь...
Луна перемещается вниз. Я чувствую, как её язык совершает кружащие движения вокруг центра наслаждения. Пальцы входят глубже, резче.
Прикусываю нижнюю губу до крови. Кажется, что сердце вот-вот остановится. Внезапная яркая волна сильнейшего наслаждения накрывает моё тело так, что я вздрагиваю.
Луна целует меня нежно: только так, как она умеет.
На её губах мой вкус – солёно-металлический.
- Так ловят мозгошмыгов? – Хрипло шепчу, отдышавшись.
Луна отворачивается от меня и тянется за кружкой с холодным чаем.
- Нет, Гермиона… так любят.

@темы: Maquiladora, фикатон

---

[Совершенно летняя]

Автор:  Совершенно летняя& Ешик
Бета: [J]Violet Butterfly[/J]
Название: "Рождественские планы, или выгодным может быть всё"
Пейринг: Луна Лавгуд/Нарцисса Малфой
Размер: миди
Жанр: романс, АУ (эпилог седьмой книги не учитывается)
Рейтинг:NC-17
Заявка:  Maquiladora. Хочу что-нибудь необычное (на ваше усмотрение) можно: Гермиона/её мать, Луна/ Нарцисса. Обязательно NC-17!

фик

- Теперь балом правят те, кто вчера ползал на коленях, - Люциус с усмешкой отложил письмо с очередным отказом от сотрудничества. Самая богатая в магической Британии семья не могла распоряжаться своими финансами. Нет, официально никакого запрета не было, даже основной счет Малфоев после победы Поттера не был закрыт. Но с каждым днем приходили все новые письма от старых партнеров с похожим текстом: «Спасибо, мистер Малфой за Ваше доверие, но мы не нуждаемся в Ваших деньгах …». Если так пойдет дальше, то скоро самый захудалый магический магазинчик откажется от спонсорской помощи. Деньги должны быть в деле – это Люциус усвоил четко. Если деньги не работают, то скоро их не будет.
- Можно подумать, год назад они не знали, чьи деньги так охотно берут, - с легким раздражением заметил Люциус. – Некоторые еще умудряются угрожать.
- Они защищают себя, дорогой, - заметила Нарцисса – единственная на данный момент леди Малфой. По опыту она знала, что её муж сейчас в бешенстве, а значит, не было никакого смысла ни спорить, ни соглашаться. Но разговор поддерживать стоило: именно в такие моменты Люциусу приходили простые решения сложных задач.
- Надо женить Драко, - прервал её размышления Люциус.
- Нет, я понимаю, - Нарцисса не подала вида, что удивилась. Смена темы разговора была слишком резкой, хотя, конечно, разговоры о женитьбе Драко велись с его рождения.
- Нет, ты не поняла, - Люциус хищно улыбнулся, словно собирался проглотить крупную добычу. – Женить на стратегически важном объекте. Кто там из подружек Поттера больше всего отличился?
- Вроде, Грейнджер.
- Нет-нет, никаких грязнокровок в моем доме! На стратегически важном – это совсем не означает «грязнокровка», нам нужна чистокровная девушка из тех, что в войну поддерживала Поттера.
- Уизли, всем семейством.
- Только не это рыжее недоразумение. Уизли, скорее, голову себе съест… А блондинок нет?
- Лаванда Браун? Милая, правда, глупенькая.
- Глупенькая – это хорошо. Но Брауны не согласятся. Их бизнес сейчас процветает, наши деньги им не нужны, а больше нам предложить нечего.
- Быть может, Лавгуд?
- Лавгуд, Лавгуд… Ааа, у этого ненормального есть дочь? Должно быть, такая же ненормальная. Впрочем, это не важно. Помню, он недавно прогорел на… Нет, я не вспомню, что он там хотел найти, но с деньгами у него должны быть серьезные проблемы. Тут ему ни Уизли, ни Поттер, ни все магическое сообщество не поможет. Я соберу документы, которые можно использовать. А Вы, моя дорогая, отошлите пока письмо мисс Лавгуд с приглашением на эти выходные в поместье. Интересно, ей уже есть семнадцать?..
- Да, дорогой, - ответила Нарцисса. К чему относилось это «да», было уже не важно. Её муж нашел выход, и теперь он пойдет к нему, даже если весь остальной мир остановится.

***
- Папа! Ты дома?
Луна Лавгуд вышла из камина на пушистый ковёр, привычным жестом стряхивая хлопья сажи с мантии. Улыбнулась. Она дома.
- Я здесь, - в комнату вошёл мистер Лавгуд, – Здравствуй, дочка!
Луна обеспокоено оглядела отца, силясь отыскать признаки страшной болезни, которая подкосила его. Про болезнь ей сказала директор МакГонагал и велела Луне срочно отправиться домой на выходные, проведать отца. Но взгляд девушки не выловил никаких изменений в его облике, не считая новых прядок седых волос.
- Здравствуй, папа! Я скучала.
- И я тоже, дочка, - смущённо промямлил отец.
- Папа? – вопросительно глянула Луна на отца, - в чём дело?
- Понимаешь, дочка, пришлось пойти на небольшую хитрость, - мистер Лавгуд покраснел - лгать у него всегда получалось плохо. – Нам надо поговорить…
- Хитрость? Папа, так не шутят! Я чуть со страха не умерла… А он, оказывается, поговорить захотел, - Луна недовольно покачала головой. Мистер Лавгуд покраснел ещё сильнее: красные пятна покрывали даже шею.
С каждым годом отец Луны становился всё чуднее, и это пугало её.
- Ой, - всплеснул руками мистер Лавгуд, - что же мы тут стоим? Пошли на кухню. Я как раз собирался перекусить.
На кухне повисла неловкая пауза.
- Рассказывай! – потребовала Луна.
- Дочка, пойми, я же не знал, что так всё получится. Я был почти на сто процентов уверен, в своей правоте… Нарглы, подводные пещеры…всё сходилось по моим подсчётам… А всё оказалось напрасно… Годы исследований и трудов… - мистер Лавгуд тяжело вздохнул, низко понурив голову.
- Папа, - улыбнулась Луна и сжала ладонь отца, - ничего, ты ещё обязательно найдёшь их.
- Нет, дочка. Я тебе ещё не всё рассказал… Понимаешь, я брал ссуду в Гринготтсе… Эээ… и теперь мы…
- Теперь мы на нуле, - догадалась Луна.
Отец в подтверждение слов дочери кивнул и снова тяжело вздохнул. Луне стало жалко отца. Она подошла и, приобняв, погладила его по голове.
- Не переживай, папа. Всё образуется. Ты, главное, не ввязывайся пока ни во что больше, а я придумаю что-нибудь.
Она наклонилась и поцеловала отца в небритую морщинистую щеку. Разумеется, Луна догадывалась, что так просто все не образуется. Что сами деньги не появятся. И, несмотря на её статус героини войны, никто не будет давать денег старому безумцу Лавгуду. А ведь эти нарглы так важны для отца, без них он совсем опустится.
- Пап, мы обязательно что-нибудь придумаем. А пока, раз уж я здесь, давай начнем готовиться к Рождеству, хорошо?
Мистер Лавгуд слабо улыбнулся дочери, в глазах стояли слёзы.
- Дырявая моя голова! – воскликнул он. – Совсем забыл! Для тебя же прислали приглашение на какое-то суаре, оно на каминной полке.
- Спасибо, папа.

***
Пожалуй, такого количества снега ещё не выпадало под Рождество. Магическая часть Англии просто утопала в снежных сугробах. Из-за холодов и резких порывов ветра над каждым домом клубились пары дыма - это топились камины, согревая свои теплом магов и волшебниц.
Нарцисса Малфой поправила элегантную шерстяную шаль на плечах, лёгким движением руки дотронулась до причёски, проверяя, не выпал ли какой-нибудь локон из пучка. Она подошла к окну, отодвинула тяжёлую штору и посмотрела на улицу. Всё было белым-бело от снега. И он продолжал падать, укутывая землю холодным белоснежным саваном. Небо было затянуто серыми тучами. Нарцисса, выглядывая из окна, тяжело вздохнула: она не любила зиму.
Аллея, которая вела к бронзовым воротам, была пуста. Конечно, ещё рано для прихода гостьи.
Нарцисса впервые очень волновалась. Она не понимала, отчего. Неужели оттого, что скоро у них в гостях будет подружка Гарри Поттера?
Она отошла от окна, задёрнула шторы и хлопнула в ладоши.
- Что желает госпожа? - рядом с ней материализовался домовой эльф и тут же согнулся в низком поклоне.
- Всё готово для приёма? - строго спросила Нарцисса у домовки.
- Да, госпожа! - ответила эльфа и снова поклонилась.
- А если я проверю?
Домовка только кивнула и сложила лапки на груди, словно молилась каким-то своим неведомым богам.
Нарцисса обошла эльфа, стараясь не касаться её подолом своего платья. Вышла из маленькой уютной комнаты, где она любила бывать в одиночестве, и прошла в зал.

Зал встретил хозяйку ослепительным блеском мраморных полов и запахом хвои. В углу, около шикарно сервированного стола, высилась пушистая лесная красавица. Нарцисса улыбнулась и вдохнула полной грудью. Она очень любила Рождество и всю эту праздничную суету. Пожалуй, только этот праздник и мог примирить её с зимой.
Миссис Малфой прошлась по залу, придирчиво оглядывая его. Всё должно быть идеально. Не каждый день к ним приходят потенциальные невесты для Драко Малфоя и подружки знаменитого Гарри Поттера - победителя Тёмного Лорда. При воспоминаниях о Воландеморте она поморщилась, словно съела кусочек лимона, и скорее прогнала страшные воспоминания.
Нарцисса проверила, достаточно ли дров для камина, ровно ли висят на стенах картины предков, среди которых можно было встретить портреты как Малфоев, так и Блэков. Внимательно оглядела мраморный пол цвета слоновой кости: нет ли сколов, царапин, пятен. Потом она прошлась вокруг стола, дотрагиваясь кончиками пальцев до дорого фамильного серебра, брала со стола бокалы и смотрела сквозь тончайшие хрустальные бока на свет - хорошо ли он начищены. Потом пересчитала количество сервированных мест на столе. Всё верно, четыре места.
Нарцисса довольно улыбнулась. Всё было идеально, впрочем, как всегда. Она просто по-другому не умела организовывать званые приемы.
На улице вечерело. Небо очистилось от тяжёлых снежных туч, и выглянула круглая луна.
Нарцисса взмахнула палочкой - тут же сотня свечей зажглась по всему залу. Стало светло и уютно.
- Викки!
- Да, госпожа?
- Выйди во двор и зажги все фонари. Скоро придёт гостья, и я не хочу, чтобы она плутала по нашему парку.
Домовка кивнула и исчезла.
- Акцио, манто! - сказала Нарцисса и тут же укуталась в мех, вдыхая аромат любимых духов.
Дверь в лоджию раскрылась перед Нарциссой, поток холодного воздуха ворвался в зал, задувая некоторые свечи. Нарцисса зябко поёжилась и вышла на лоджию. Под элегантными туфельками захрустел снег, лёгкий ветер сдувал снежинки с крыши, и они падали на плечи Нарциссы. Она подошла к перилам и, облокотившись на них руками, окинула взглядом заснеженный парк. Пруд перед домой давно замёрз, и его замело снегом, а летом тут плавает чудесная пара лебедей. Кусты роз, которые были окутаны согревающими заклинаниями, выглядели такими безжизненными сейчас, а летом они благоухали волшебными ароматами.
Через мгновенье раздался скрип снега - это домовка, загребая короткими ножками по снегу, зажигала фонари, ловко щёлкая пальцами. Старый шерстяной плед шлейфом волочился за маленькой фигуркой. Вот последний фонарь зажёгся, освещая старинные кованые ворота. Эльфа кивнула сама себе и исчезла, оставив после себя только неглубокие следы на снегу.
Нарцисса нахмурилась: ей не понравились эти следы-шрамы на ровном снежном покрытии. Она высунула руку из-под манто, достала волшебную палочку и стала выравнивать снег.

- Викки! - снова позвала домовку Нарцисса.
- Да, госпожа? - она стояла рядом, пледа уже не было.
- Где мой муж и сын?
- Мистер Малфой у себя в кабинете, а молодой мистер Малфой разговаривает по каминной сети с мистером Забини.
- Хорошо. Сообщи, что через 15 минут прибудет гостья, и пусть они спускаются в большой зал. Всё уже готово, - Нарцисса на минутку замолчала, - и ещё... мне кажется, снежный покров слишком глубок. Пусть кто-нибудь из младших эльфов почистит дорожки. Немедленно, Викки!
Домовка пошевелила ушками, поклонилась и исчезла.
Нарцисса зябко поёжилась и снова посмотрела на парк. Там уже вовсю орудовали десяток зачарованных лопат, отбрасывая ненужный снег в ровные кучки по бокам дорожки. Домовой эльф, управляющий лопатами, стоял рядом, кутаясь всё в тот же клетчатый плед.
Стало темнее - это луна скрылась за очередной тучей, и вновь пошёл снег. Правда, не такой сильный, как днём, но такой же пушистый. Нарцисса вытянула руку, на ладонь упала снежинка и тут же растаяла, оставив после себя капельку воды.
Нарцисса повернулась и сквозь стёкла окон посмотрела на часы. Ага, гостья должна прибыть с минуты на минуту.
Через мгновенье над Малфой-мэнором раздался гул - это защитные чары "сообщили" о том, что через них кто-то прошёл. А ещё через секунду раздался лёгкий хлопок аппарации - это сработал порт-ключ.
Миссис Малфой стала вглядываться туда, где по расчетам должна была появиться юная мисс Лавгуд. И правда, через минутку на тропинке, ярко освещённой магическими фонарями, показалась фигурка девушки. Девушка была одета в странную куртку лилового цвета с огромным капюшоном, который закрывал лицо. На ногах были одеты ужасающего вида красные сапоги до колена. А из-под уродливой куртки выглядывала короткая парадная мантия черного с синим цветов. "Рейвенкло", - произнесла Нарцисса про себя.

***

Луна шла по тропинке, то и дело пиная носками сапог комья снега. Она вскидывала руки в стороны и ладошками, которые были упрятаны в варежки, ловила снежинки. Периодически Луна останавливалась и озиралась вокруг, потирая рукой замёрший нос. Около ворот она остановилась и полюбовалась коваными змейками, которые украшали решётку. Через мгновенье ворота стали медленно открываться, приглашая гостью войти. Девушка огляделась по сторонам, словно ища некоего тайного наблюдателя, задрала голову к небу, открыла рот и стала ловить языком снежинки. Нарцисса усмехнулась, наблюдая за этой картиной. Не так часто в своей жизни ей приходилось видеть таких непосредственных людей, можно сказать - никогда. Все знакомые Нарциссы, как правило, держались очень строго даже наедине с самими собой. Правила поведения не обсуждались, они соблюдались. Оттого гостья казалась забавной и вызывала интерес, схожий с интересом императора к поющему соловью.
Луна тем временем смахнула капельки воды от растаявших снежинок со щек, и поспешила пройти через ворота, которые уже стали медленно закрываться. Нарцисса ещё понаблюдала за девушкой, пока та не скрылась из виду, и вошла в дом, сбрасывая меховое манто в лапки появившейся Викки.
- Викки, чёрные туфли! - крикнула Нарцисса в пустой коридор.
Тут же появилась эльфа, ставя перед хозяйкой элегантные чёрные туфли. Нарцисса быстро вылезла из холодных, промокших от снега туфель, надела элегантные замшевые лодочки и поспешила вниз, к главному входу, встречать долгожданную гостью.
Когда Нарцисса спустилась в холл, Луна уже стягивала с себя лиловую куртку. Домовой эльф тут же принял куртку и, брезгливо поморщившись от вида маггловской одежды, исчез. Нарцисса улыбнулась:
- Здравствуйте, мисс Лавгуд!
- Луна! - поправила девушка и сделала лёгкий реверанс. - Правда, сегодня холодно?
- Холодно, - подтвердила Нарцисса. - Пойдёмте, я Вам покажу дом, а потом пройдём в зал и отужинаем.
Луна только кивнула, всё её внимание было занято изучением дома.
Нарцисса шла по коридору, за ней, шаркая красными сапогами, волочилась Луна, останавливаясь и озираясь по сторонам.
- Вот тут - мой кабинет. Хотя, кабинет - это громко сказано, так, скажем, комнатка, где я могу отдохнуть, почитать, побыть наедине с собой, - Нарцисса приоткрыла дверь в маленькую уютную комнату. - Дальше по коридору кабинет мужа, туда мы не пойдем, он не любит шума, - сказала Нарцисса, намекая на шарканье Луны.
Луна мельком посмотрела на свои красные сапоги, которые ей очень нравились, окинула взглядом комнату и позволила Нарциссе закрыть дверь. Потом миссис Малфой показывала дом дальше, переходя из комнаты в комнату. Когда они поднялись на второй этаж, Нарцисса остановилась:
- Налево - летняя веранда и зимний сад, каминная комната, курительная комната и большой зал, где мы и будем ужинать. На третьем этаже - покои мужа и моя спальня. Дальше – комната Драко. А если пойти прямо - там гостевое крыло. Для тебя уже приготовлена самая первая комната. Если чего-то будет не хватать, можешь обращаться.
- Ясно...
- Луна, а где Ваши вещи?
- Какие?
- Нууу... косметика, средства по уходу за волосами, туфельки, платье, парадная мантия.
Нарцисса окинула взглядом девочку, на которой была одета школьная форма.
- А зачем?
- Как зачем? - Нарцисса растерялась, она не ожидала такого обескураживающего вопроса.
Луна пожала плечами и отвлеклась на картину, на которой был изображён юный Драко Малфой.
- Викки! - Нарцисса за плечи повернула к себе Луну и внимательно её оглядела. - Викки, чёрт тебя подери, ты где?
- Тут, - пискнула домовка, стоявшая за спиной своей госпожи.
- Значит так. Подбери юной леди приличное платье, туфли, самую лучшую мантию, уложи ей волосы и, - это уже было сказано Луне, - Луна, ради Мерлина, снимите эти ужасные сережки.
Эльфа откланялась и исчезла.
- Луна, идите к себе в комнату. Через 20 минут я зайду за Вами, и мы будем ужинать.
Нарцисса тяжело вздохнула, наблюдая за тем, как Луна бредёт по коридору и здоровается с каждым портретом. Эта девушка не вписывалась в спокойный и вымеренный ритм Малфой-мэнора, беспокоя дом одним своим появлением. При этом она совсем не раздражала, скорее, удивляла.
Нарцисса спустилась по лестнице, подошла к кабинету мужа и постучала.
- Да!
Она шагнула в кабинет. Мистер Малфой сидел за столом, перед ним громоздились стопки жёлтых пергаментов, а рядом что-то записывало самопишущее перо.
- Люциус, гостья переодевается. Ну и девушка, скажу я тебе. Ты бы видел её сапоги и куртку... а эта школьная форма...
- Ничего, Нарцисса, придётся потерпеть. Ты сможешь сделать все, как надо.
Разговор прервал стук в окно. Тут же подоспел домой эльф, впуская сову и хлопья снега. Эльф снял письмо с лапки совы и небрежно замахал руками, прогоняя посланницу.
- Господин, почта! - поклонился эльф, протягивая письмо.
- Вижу, - сухо ответил Люциус, выхватывая письмо, - Исчезни.
Люциус развернул письмо. Его щёки залил яркий румянец, который тут же исчез.
- Что такое? - забеспокоилась Нарцисса, глядя на пульсирующую жилку на лбу Люциуса. За долгие годы совместной жизни она научилась видеть мужа насквозь. И сейчас Нарцисса прекрасно поняла, что мужа чем-то очень сильно взволновало письмо.
- Всё хорошо! - резко ответил Люциус. Он небрежно помахал свитком в воздухе и убрал в ящик стола, запирая замок мощным заклинанием.
- Что-то случилось, дорогой? – снова вкрадчиво спросила Нарцисса.
Люциус задумался: говорить или нет?
- Похоже, у нас возникла небольшая проблема. Лучше бы нам поторопиться со свадьбой.
- Мы же еще не решили, Люциус. ОНА еще не решила.
- Времени нет, Нарцисса. Кто-то может распустить свой длинный язык, и тогда нам не понадобится никуда вкладывать деньги. Их у нас просто не будет.
- Ты хочешь сказать…
- Я ничего не хочу сказать. Пора спускаться к ужину. Приведи себя в порядок и иди за гостьей. И главное, не паникуй без дела. Драко ни слова.
Нарцисса кивнула и вышла из кабинета, руки её дрожали, когда она перед зеркалом надевала парадную мантию.
***
Луна прекрасно смотрелась в зелёном с серебряной оторочкой платье. Поверх платья была накинута парадная мантия в тон. Волосы плавно спускались по плечам, открывая уши, в которых покачивались отвратительные серёжки-редиски. Луна крутилась перед зеркалом под изучающим взглядом Нарциссы.
- А серёжки?
- Нет, я их не сниму! - отрезала Луна.
Нарцисса уничтожающим взглядом смерила Викки, та затрясла ушами и прищемила себе пальцы комодным шкафчиком. После недолгих препирательств было решено прикрыть сережки волосами. Нарцисса только вздохнула: до чего же упрямая девчонка.
Когда они прошли в зал, Люциус и Драко привстали, приветствуя вошедших дам. Драко безразличным взглядом окинул Луну и со скучающим видом продолжил изучать вилку.
Ужин прошёл в тишине, нарушаемой только звяканьем столовых приборов да хлопками аппарирующих эльфов, которые приносили всё новые и новые блюда.
Когда был подан десерт, Люциус заговорил:
- Как Вам у нас?
- Неуютно, - пожала плечами Луна.
Услышав это, Нарцисса выронила десертную вилочку, Драко смерил Луну уничтожающим взглядом, а Люциус ухмыльнулся.
- Почему же? - спросил он.
Луна положила в рот виноградинку, прожевала и заговорила:
- Я не понимаю, для чего такой большой дом, с таким изобилием комнат, если домочадцы собираются все вместе так редко. Словно вам неприятно находиться друг с другом.
- Вы правильно заметили, Луна, дом слишком большой для одной хозяйки. Нарцисса не справляется, вот он и выглядит немного нежилым.
Нарцисса исподтишка сверкнула на Люциуса глазами, а он, как ни в чём не бывало, продолжил:
- Но если бы у дома была ещё одна хозяйка, например, такая неординарная личность, как Вы, - Люциус задержал взгляд на сережках Луны, - я думаю, дом бы зажил другой жизнью... И нам было бы...
- А где у вас тут дамская комната? - прервала Люциуса Луна.
Драко мерзко усмехнулся, ожидая всплеска отцовского гнева. Но Люциус промолчал, только сжатые кулаки выдавали в нём жуткое раздражение.
- Викки тебя проводит, - сухо сказала Нарцисса Луне. Поступок был, несомненно, дерзким, сама бы Нарцисса ни на что подобное не решилась. Хотя, Нарциссе показалось, что дело здесь вовсе не в храбрости, а в ином мировоззрении.
Только за Луной закрылась дверь, Люциус смял салфетку и швырнул её в недоеденный десерт.
- Несносная девчонка! - возмутился он.
Драко хохотал, подперев руками голову, из глаз текли слёзы.
- Я же сказала, Люциус, что девушка необычна.
- Необычна – это слабо сказано. Но она нам очень нужна, Нарцисса. Пока она тут, авроры сюда не сунутся, побоятся героя войны.
- Пап, - Драко напрягся, - у нас проблемы? Авроры?
- Да, Драко, у нас большие проблемы!
- Насколько большие?
- Сегодня пришло очередное письмо с угрозами, и, думаю, что этим дело не ограничится. Поэтому я тебе, Драко, настоятельно рекомендую вести себя с мисс Лавгуд любезно. Я постараюсь уговорить её погостить у нас до конца каникул. А там я что-нибудь придумаю. По крайней мере, когда ты женишься, ты будешь вне опасности. Нарцисса, если она согласится остаться у нас, завтра же отправляйтесь в Лондон - пройдитесь там по магазинам, побывайте в Хогсмиде на рождественской ярмарке. В общем, Нарцисса, сделай так, чтобы как можно больше людей видели вас вместе.
Нарцисса кивнула в знак согласия.
- Пап, ничего у тебя не выйдет, ты забыл про её сумасшедшего папашу. Луна вряд ли согласится справлять Рождество без него.
- Одним сумасшедшим в нашем доме больше, одним меньше... посмотрим.

Когда Луна вернулась в зал, эльфы уже убирали со стола. Семья Малфоев переместилась к небольшому круглому столу, на котором стояли бутылки дорого огневиски, коньяка и блюдо с фруктами. Нарцисса сидела в кресле и о чём-то тихо беседовала с Драко, Люциус потягивал коньяк и наблюдал за Луной, которая изучала картины, висящие на стенах.
Он поднялся и подошёл к ней:
- Это работа моего прадеда. Он был отличным художником! Правда, он умер, не дожив до 30 лет.
- Почему же?
- Отравился пудингом.
Луна расстроено вздохнула, она ожидала услышать о каком-нибудь проклятии, а тут - отравление пудингом.
- Знаете что, а оставайтесь у нас на Рождество? А потом отсюда отправитесь в школу. А пока отдохнёте, искупаетесь в наших горячих источниках, покатаетесь на лошадях, мой сын прекрасный наездник! А завтра, в канун, прогуляетесь с Нарциссой в город, прикупите нарядов.
- А...
- Не переживайте об отце, Луна! Я ему уже отправил приглашение провести Рождество у нас.
- Я даже не знаю... - всё ещё сомневалась Луна.
- Не сомневайтесь! Тем более, - Люциус наклонился к уху Луны и зашептал, - Ваш папенька поведал мне, что в связи с недавним экспериментом, дом, мягко говоря, немного пострадал.
Луна зарделась. Она знала, что в день её отъезда папа что-то химичил в своей лаборатории, из-за чего добрая половина дома была стёрта в пыль. К счастью, сам папа не пострадал. Честно говоря, Луне не очень хотелось возвращаться на развалины родового гнезда, и она решила принять приглашения семьи Малфоев погостить до конца каникул, тем более папа будет рядом...
***
Судя по довольному выражению мордочки Викки, ночью она сожгла куртку и сапоги Луны под ритуальные танцы. Она стояла рядом с девушкой и держала в лапках тёплую мантию, готовая набросить её на плечи Луны в любой момент. Луна примеряла меховую шапочку и морщилась: та ей не нравилась. Поэтому домовке пришлось на скорую руку пришивать к капюшону мантии мех. Нарцисса натянула длинные перчатки из лайки, поправила элегантную шапочку и смахнула невидимую пылинку с плеча.
Леди собирались в Лондон за покупками. Люциус Малфой сидел в кресле, в углу каминного зала, курил трубку и читал утренние газеты. Драко где-то слонялся по дому без дела.
- Ты готова? - обернулась Нарцисса к Луне.
- Готова!
Только Нарцисса занесла ногу в камин, как двери каминного зала распахнулись, и влетел эльф.
- Хозяин, хозяин! У нас гости!
- Кто? - спросил Люциус у домовика, но тот не успел и рта открыть.
- Это всего лишь я! - ответил человек, вошедший в зал, в котором Луна узнала отца Крэбба. - Вот, решил навестить старого друга, поговорить о делах наших скорбных, - мужчина хохотнул и поклонился. – Моё почтение леди, Люциус. А где же Драко? - он завертел головой. - Жив ли? Здоров?
- Спасибо, всё хорошо, - сухо ответил Люциус.
- Хм, вижу, я не вовремя, семья собирается на прогулку! - улыбнулся мужчина.
Несмотря на своё довольно плотное телосложение, мужчина обладал приятным голосом и миловидной, располагающей внешностью.
- Видимо, Люциус, придётся нам поболтать в другой раз! Правда? И знаешь, - мужчина задумался, - чем скорее - тем лучше.
Мистер Малфой только кивнул.
- Что ж, откланиваюсь! Леди, Люциус, Драко передавайте привет! - мужчина поклонился.
- Викки, проводи господина, - велела Нарцисса.
- Что ты, Нарцисса! Не отрывай эльфов от приготовления обеда! Я думаю, что меня проводит юная прекрасная леди, мисс Лавгуд, если не ошибаюсь, - мужчина подмигнул Луне.
Луна кивнула и вышла следом за мужчиной. Люциус тяжёлым взглядом проводил мужчину, Нарцисса нервно прикусила губу.
- Как тебя зовут, чудесное создание? - улыбнулся мужчина, переходя на "ты".
- Луна. Лавгуд, как Вы успели заметить.
- И какими судьбами прелестное дитя в этом змеином гнезде?
- В гостях, - ответила Луна, её постепенно стал раздражать этот напыщенный тип.
- Ох, дела, дела... Мой тебе совет, держалась бы ты, героиня войны, подальше от этого места. Не знаешь ты ещё, какие тут черти водятся.
- Спасибо за совет, но... я как-нибудь сама решу, - отрезала Луна. - Кажется, мы пришли. Всего хорошего!
Она открыла дверь, выпуская крупного господина на улицу. Когда Луна уже собиралась закрыть дверь, мужчина обернулся, смерил Луну колючим взглядом:
- Ты играешь с огнём, девочка!
- Чего и вам желаю! - улыбнулась Луна и захлопнула дверь.
Разговор с господином нисколько не смутил Луну: она и раньше не строила иллюзий относительно Малфоев. Но если раньше они казались ей неприятными и бесчеловечными особами, то сейчас она все больше склонялась к мысли, что они просто несчастны. Впрочем, размышления эти можно было развивать, наблюдая за каждым из них. Что Луна решила сделать незамедлительно, отправляясь с Нарциссой за покупками.

***
Народу в Лондоне в канун Рождества было мало, все ведьмы и маги сидели по домам и завершали последние приготовления к празднику.
Сначала Луна и Нарцисса заглянули к мадам Малкин, где приобрели по новой мантии. Спор относительно лилового одеяния, отдаленно напоминающего платье, порядком насмешил Нарциссу. Любовь девушки ко всему яркому и вычурному забавляла. Наконец, улыбнувшись, Луна уступила и согласилась на мантию хоть и строгого, но близкого к родным факультетским цвета – голубого. Взамен Нарцисса согласилась сходить в книжный, где Луна прикупила несколько толстых фолиантов на новый учебный семестр. Нужды в этом не было, любая книга появилась бы в доме Малфоев через полчаса после заказа. Но девушке так нравилось выбирать книги, листать страницы, вдыхать их аромат, что Нарцисса не смогла устоять. Сама она так давно покупала вот так книги, разве что в школьные времена. Да и то, семейство Блэк редко позволяло себе такие прогулки. Вот и сейчас, любуясь восхищенной девушкой, сама Нарцисса держалась в стороне, лишь поджимая губы на попытки продавца заинтересовать её хоть чем-нибудь.
Наконец, Луне надоело гулять между полок с книгами, она вытащила еще одну, значительно меньше остальных, в красочной обложке. На обложке значилось: «Страна, где зимуют нарглы». Нарцисса усмехнулась.
- Они существуют! – решила защитить свой выбор Луна. - Пусть и в нашем воображении. Пожалуй, подарю её отцу, он будет счастлив.
- Поиск нарглов – это дело жизни твоего отца? – Нарцисса решила поддержать разговор, пока они сидели в кафе старика Фортескью.
- Не только, - сказала Луна с пылом, - еще много чего. И «Придира».
- А, «Придира», этот журнал, Драко говорил о нём.
- Не сомневаюсь, - фыркнула Луна. – Могу представить его восторженные речи.
Нарцисса удивленно посмотрела на Луну. До сих пор девушка казалась хоть и странноватой, но милой особой. И только сейчас Нарцисса поняла, что ведь эта девушка,не просто какая-то чудачка, а героиня войны. Девушка, которая бок о бок сражалась с Гарри Поттером, видела Упивающихся, наверняка видела не одну смерть в близи. Не то чтобы Нарцисса этого не знала, просто воспринимала отстраненно, настолько не подходила роль боевой подруги героя этой чудаковатой девчонке. Нарциссе захотелось узнать, что скрывается за этим фасадом.
- А сама чем увлекаешься?
- Мозгошмыгами, - серьезно ответила Луна и тут же добавила. – Я люблю книги и хотела бы написать что-нибудь необычное. А скоро на ярмарку?

Нарцисса только вздохнула: умение прерывать беседу самым неподходящим образом входило в число главных достоинств Луны.
На рождественской ярмарке в Хогсмиде Луна прикупила всем подарки, не забыв про Золотое Трио, всех Уизли и Невилла. Нарцисса только недовольно поджимала губы, когда Луна объясняла ей, кому какой подарок предназначен. Сама Нарцисса никогда не заботилась о такой мелочи, как подарки, если дело не касалось важных дипломатических отношений. Как-то в детстве она попыталась нарисовать что-то в подарок маме, и была поднята на смех старшими сестрами, а Сириус даже в школе вспоминал ей эту историю. С тех пор Нарцисса доверяла выбор подарка домовым эльфам, которые предварительно договаривались с домовыми эльфами нужных семей. Разве что для Драко она выбирала подарки лично. И сейчас, глядя на Луну, она вспоминала то чувство предвкушения, с которым запаковывала подарки для сына. Правда, чем старше становился Драко, тем меньше он удивлялся и радовался подаркам, и, в конце концов, Нарцисса стала склоняться к мысли, что и это дело можно перепоручить эльфам. Но сейчас она вспомнила то чувство радости от подарка сыну и, поддавшись порыву, купила серебряную змейку. Драко особо не нуждался ни в чем, а змейки в любом виде были его личной слабостью.
Как бы отвечая на любопытный взгляд Луны, Нарцисса небрежно сунула змейку в карман мантии и пожала плечами, показывая этим, что вопросы неуместны.
Потом был магазин обуви, где Луна долго любовалась туфельками и вздыхала, вспоминая любимые красные сапоги. Потом они перекусили у Розмерты, выпили по сливочному пиву в "Трёх метлах" под любопытные взгляды присутствующих магов. И, наконец, Луна окончательно устала.
***
Вернулись они в Малфой-мэнор под вечер. Луна под тяжестью кульков и свёртков вывалилась из камина на ковёр, прямо к ногам Драко Малфоя. Драко нехотя поднялся с кресла, но помог Луне встать, собрал покупки и даже вызвал пару эльфов в помощь. За такую бурную деятельность Драко удостоился снисходительного одобряющего кивка головы от отца и поцелуя в щёку от матери.
Люциус встал с кресла, прошёлся по каминному залу и заговорил с сыном, как только Нарцисса аппарировала к себе в комнату переодеваться:
- Драко, завтра вы пойдёте с Луной кататься на лошадях. Поговори с ней о свадьбе. Я не вижу смысла затягивать помолвку.
Люциус достал из кармана мантии маленькую коробочку и кинул её Драко. Драко поймал. Он прекрасно знал, что находится внутри, но всё-таки открыл. Так и есть, на бархатной зелёной подушечке лежало прекрасное кольцо из магического серебра. На крупной вставке из чёрного агата хитросплетались змеи, образуя букву "М".
- Надеюсь тебе не надо объяснять, что делать с этим кольцом? - Люциус подошёл к сыну и встал рядом, доверительно положив ему руку на плечо.
- Нет пап, всё понятно.
- Сын, пойми, это очень важно! От этого зависит, прежде всего, твоё будущее и твоё благополучие. Сейчас я тебе кое-что скажу, но не дай бог об этом узнает мать. Драко, никто не заставляет тебя её любить. Если будет совсем невмоготу, то через некоторое время сможешь завести себе любовницу. Или любовника. А пока надо стиснуть зубы и терпеть.
Драко кивнул:
- Пап, я могу идти? Мне ещё хотелось бы побывать в Забини-холле.
- Иди. Но помни, что завтра у вас с Луной прогулка и Рождество в семейном кругу.
- Да, отец, - Драко всё помнил. Он попрощался с отцом и, призвав тёплую мантию, шагнул в камин.
Люциус только покачал головой вслед сыну.
***
Утром Луну разбудил внезапный стук в окно. Она открыла глаза, понежилась на шёлковых простынях пару мгновений и встала с кровати. Ступая по мягкому ковру, она дошла до окна, распахнула его. В комнату влетела взъерошенная сова.
- Мун! - улыбнулась Луна отцовской сове. - Привет! Ну, как там на улице? Холодно?
Сова пошевелила крыльями и протянула Луне лапку, к которой был привязан небольшой конверт.
- Это от папы? - поинтересовалась Луна.
Сова закатила глаза и ухнула, мол, открой и прочти.
Луна развернула пергамент и углубилась в чтение.
- Ох, Мун, у папы очередные проблемы с финансами, - обратилась она к сове. - А ещё, знаешь, он пишет, что не сможет приехать сюда на Рождество и просит передать извинения Люциусу Малфою.
Прочитав, она повернулась к сове:
- Подождёшь? Я пока ответ напишу.
Сова заёрзала на столе и сунула голову под крыло.
- Ой, Мун, держи орешки! - Луна высыпала горсть орехов на стол. Сова недоверчиво покосилась на угощенье, высунув голову, потом снова спрятала голову и затихла. Но через мгновенье она уже вовсю склёвывала орешки с глянцевой поверхности стола.
Луна, низко склонившись над пергаментом, в углу которого красовалась затейливая буква "М", писала письмо отцу. Другой рукой она гладила по упитанному телу сову, приглаживая взъерошенные непогодой перья. Сова осоловела от орешков и дремала, прикрыв круглые глаза.
Луна запечатала послание, наказав сове беречь отца от всяких недоразумений, на что сова, словно в знак согласия, глухо ухнула, потом привязала письмо к лапке. Девушка распахнула окно, бережно взяла сову в руки, чмокнула её в твёрдый клюв и посадила птицу на подоконник.
В комнату из открытого окна подул холодный ветер, разметав шторы и несколько черновиков со стола. Сова нахохлилась, как показалось Луне, тяжело вздохнула и, оттолкнувшись сильными когтистыми лапами, взмыла вверх.
Девушка улыбнулась вслед улетающей птице, помахала рукой и прикрыла окно.
Напевая что-то тихо себе под нос, Луна повалилась на кровать и запела уже в полный голос, звонким приятным голосом.
За собственным пением она не услышала, как дверь тихонько закрылась, не услышала, как аппарирует Нарцисса Малфой, растроганная беседой Луны с совой.
***
Снег прекратился. Небо расчистилось, и выглянуло холодное декабрьское солнышко.
Луна шла по снегу, оставляя глубокие следы после себя. Чуть впереди шёл Драко Малфой, раскрасневшийся от мороза. Он то и дело останавливался и помогал Луне выбраться из очередного сугроба.
- Ты каталась на лошадях? - спросил он.
- Неа, только на фестрале.
Драко улыбнулся, подумав, что это шутка.
Внезапно от остановился, отчего Луна врезалась в его спину.
- Ты чего, Драко? - спросила она, поправляя меховую шапку, которая от столкновения свалилась ей на глаза. - Дурацкая шапка...
- Почему дурацкая? У моей матери отменный вкус, и тебе очень идёт песец.
- Да? - Луна покраснела и потупила глаза.
- Луна, скажи, зачем тебе всё это?
- Что - всё?
- Ну, венчание, свадьба.
Луна задумалась, почёсывая нос рукой в варежке.
- Ну, ты предложил, а я не смогла отказаться.
- Я ещё ничего не предлагал! - сказал Драко, внимательно наблюдая за движениями Луны.
- Но ведь предложишь?
Драко пожал плечами. Ему показалось, что в этот момент бархатная коробочка, которая лежала в кармане мантии, стала горячей-горячей, и он поспешил достать её.
- Держи! - Драко отнял руку Луны от носа, и вложил в неё коробочку.
Луна открыла ларчик, достала колечко и, стянув зубами варежку с руки, надела колечко.
- Красивое! Спасибо!
Драко безразлично пожал плечами:
- Луна, я думаю, ты поняла по взаимоотношениям моих родителей, что в нашей семье, по большей части, каждый сам по себе. И, пока ещё не поздно тебе отказаться, сообщаю, что мне нужна жена лишь для продолжения рода и укрепления семейных позиций в магическом сообществе.
Луна внимательно посмотрела Драко в глаза, перевела взгляд на губы. Подняла руку и потрогала мягкие светлые волосы, которые торчали из-под шапки.
- А конюшни уже близко? Мне кажется, я слышала лошадиное ржание! - с этими словами она взяла Драко за руку и поспешила с холма в долину, где располагались конюшни.
Драко крепко сжал тонкую ручку Луны в варежке.

Луна впервые видела лошадей так близко. Они оказались тёплыми, под мягкой шелковистой шкурой перекатывались стальные мышцы. Пока Драко и домовики седлали лошадей, Луна кормила их сахаром и заплетала косички на гриве. Лошади забавно хрумкали сахаром, беря его мягкими губами с ладошки Луны.
На улице оседланные лошади ворошили копытами снег и переминались на месте: им не терпелось размяться после долгого нахождения в стойле.
Драко помог забраться Луне в седло и объяснил, что надо делать. Он выбрал для неё самую неповоротливую и толстую лошадку. Она была уже стара и ленива. Но это была самая первая лошадь Драко, и он не позволял отцу от неё избавиться.
Лошадь Драко уже неспешно покоряла снежные просторы, когда Луна, под насмешливые взгляды домовиков, уговорила свою лошадку тронуться с места. Она плавно раскачивалась в седле, поглаживала коняшку по упитанному боку и шептала ей на ушко нежности. Она приложила руку ко лбу, наподобие козырька, загораживаясь от солнца, и смотрела на Драко, который грациозно нёсся галопом по долине.
Луне нравилась эта прогулка. Ей доставлял удовольствие свежий морозный воздух, яркое слепящее солнце, искрящийся снег и его скрип под копытами лошади. Тем временем лошадь Драко встала на дыбы. Драко, легонько прихлопывая её по коричневому боку, не позволял ей встать на все четыре ноги. Луна выпустила уздечку из рук и принялась аплодировать. Что случилось дальше, Луна не поняла. Но пассивная толстобокая лошадь вдруг громко фыркнула и понеслась по долине. Луна вцепилась руками в гриву и пыталась поймать уздечку, но у неё ничего не выходило. Глаза от ветра и мороза слезились, слёзы текли по щекам. Луна что-то кричала Драко, но лошадь, вспенивая снег, продолжала свою пробежку... Потом лошадь так же внезапно остановилась - Луна не удержалась в седле и кулем рухнула на землю.

***
- Мерлин, что случилось? - Нарцисса выскочила из дома, увидев, как Драко левитирует тело Луны перед собой. Было видно, что он задыхается от бега по холмам.
- Она... упала... - только и смог сказать он.
- Викки! – закричала Нарцисса. - Готовь комнату, вызывай целителя Смита из Мунго, стандартный набор зелий в комнату Луны! Быстро!
Драко мерил шагами каминную комнату, ожидая, когда прибудет целитель, Нарцисса раздела Луну и уложила в кровать. Домовики суетились, нося в комнату самые мягкие подушки, самое тёплое одеяло, тазики с горячей водой и горячие полотенца, которыми Нарцисса пыталась согреть Луну. Нарцисса боялась навредить девочке и не использовала заклинания.
Через мгновенье камин загорелся зелёным, и на ковёр вышел целитель Смит. Он кивнул Драко, и тот тут же повёл его в покои Луны.
- Целитель? Что с ней? - заламывая руки, спросила Нарцисса. Драко тенью маячил у неё за спиной.
Целитель махнул рукой и широко улыбнулся:
- Не переживайте, мадам! Небольшое переохлаждение, но это Вы здорово придумали с теплым одеялом. Думаю, была потеря сознания, но сейчас мисс Лавгуд просто спит, возможно, будет бредить, но скоро всё пройдет. Не переживайте, Рождество у вас пройдёт в полном семейном кругу. Только никаких прогулок на лошадях больше.
- Спасибо! Большое спасибо! - Нарцисса в порыве благодарности даже дотронулась до руки целителя.
- Это моя работа! Кстати, я оставил список зелий, пошлите домовика в аптеку, пока она не закрылась.
Нарцисса благодарно кивнула:
- Драко, проводи целителя! А Вы, - это уже было сказано доктору, - не забудьте оставить счёт за услуги.
- Не забуду, уж поверьте мне! - засмеялся Смит.
Целитель ушёл. Нарцисса присела на край кровати Луны и поправила одеяло. Тихо приоткрылась дверь, и вошёл Драко.
- Мам, иди, переоденься! Доктор же сказал, что всё хорошо.
Нарцисса цыкнула на Драко и махнула рукой, мол, уходи. Драко пожал плечами и ушёл, плотно прикрыв за собой дверь.
Миссис Малфой сняла промокшие от снега туфли и поставила ноги на мягкий ковёр, пошевелила пальцами ног. Она молила всех богов о том, что бы с девочкой ничего серьёзного не случилось, и только после ухода целителя немного успокоилась.
Нарцисса дотронулась до волос Луны, смахивая светлые прядки со лба.
- Луна, Луна, зачем тебе всё это надо? Беги отсюда, беги не оглядываясь. Вот посмотри на себя, ты такая ранимая, как ты будешь в этом гнезде? У тебя тонкая душа, тебя тут сломают, подомнут под себя. Ладно я... я за столько лет привыкла... что ни моему мужу, ни сыну нет никакого дела до меня. Им плевать, кто что чувствует. Главное, чтобы фамилия "Малфой" звучала только в благородном аспекте. Тебя тут сломают, - повторилась она, - ты не выдержишь. Драко, конечно, хороший мальчик, но по-своему. Ох, как непросто быть миссис Малфой, это тяжёлая ноша. У Драко... у него тоже нежная душа, как и у тебя, но для него идеал - его отец. И рано или поздно его душа окаменеет, и останется только холодный расчёт и колючий цепкий взгляд...
Нарцисса смотрела на спящую девочку, на то, как подрагивают веки во сне, как вздымается грудь от ровного дыхания, как разметались волосы по подушке. Она кончиками пальцев дотронулась до щеки Луны, наклонилась, и легонько коснулась губами тёплого лба. Потом встала, подхватила туфли и вышла.
Как только дверь тихонько закрылась, Луна резко открыла глаза, в них стояли слёзы. Слёзы об услышанной "исповеди". "Бежать, бежать", - пульсировала мысль в её голове.

- Как она? - спросил Малфой-старший, когда Нарцисса вошла в курительный кабинет.
- Спит, - Нарцисса устало опустилась в кресло, кутаясь в домашнюю мантию.
- Хорошо, - Люциус выпустил струйку сизого дыма и расслаблено откинулся в кресле.
По дому пронесся лёгкий звон - кто-то аппарировал около территории мэнора и теперь перешёл защиту.
- Кого ещё несёт? - стал раздражаться Малфой.
Нарцисса подошла к окну:
- Крэбб!
- Иди, встреть его, проводи сюда и займись обедом. И ещё... прикажи эльфам приготовить самый лучший ужин, Рождество всё-таки. Кстати, как я понял, чудака Лавгуда не будет?
- Да, он утром прислал девочке письмо.
Люциус кивнул:
- Иди.

Дверь без стука отворилась, и вплыл вчерашний гость:
- Отдыхаешь, Люциус? - осведомился он. - С Рождеством тебя, друг!
- И тебе не хворать. Чего ты хотел? Говори быстрее, мне некогда...
- Конечно, конечно! Я долго не задержу. Подготовка к семейному ужину - очень важная вещь.
Мистер Крэбб без разрешения опустился в кресло зелёного бархата, по-хозяйски взял сигару со столика, закурил.
- Слышал, что будущая миссис Малфой приболела?
- Все-то ты слышишь. Она упала с лошади. Сейчас всё нормально.
- Она сама упала?
Люциус насторожился. Ему не нравились эти вопросы.
- Лошадь понесло.
Крэбб довольно заулыбался:
- А мне что-то подсказывает, что она не просто так упала с лошади. Если вспомнить все твои грешки прошлого...
Люциус вздохнул:
- Крэбб, зачем мне это? У нас свадьба на носу, буду я гробить будущую родственницу.
- Свадьба? Ну-ну. А мистер Блейз Забини знает?
- О чём он должен знать? - скулы Люциуса побелели.
- О том, что его любовник женится на Лавгуд.
Люциус расхохотался:
- Крэбб, не зал, что ты, словно базарная баба, внимаешь грязным сплетням.
Мужчина улыбнулся широко, выпуская сквозь зубы сигарный дым. Зрелище было отвратительно. Люциус поморщился.
- Люциус, Люциус, не пытайся обмануть пронырливого Крэбба. У меня на тебя столько компромата, что весь аврорат, во главе с министром магии поцелуют меня в попку за эти сведения! И если ты не заплатишь мне за молчание, эта информация станет достоянием всей магической Англии!
- У тебя нет на меня ничего конкретного.
Крэбб затушил окурок в пепельнице и, усмехнувшись, сказал: - А ты все-таки подумай над моим предложением, ведь тебе не хочется, чтоб твоего сыночка забрали в аврорат на допросы прямо с брачного алтаря? Вот и юная Лавгуд, кто знает, что с ней случится?
Он встал и быстро вышел, хлопнув дверью. Люциус сжал кулаки, да так сильно, что ровные ногти впились в ладонь, оставляя на коже кровавые полукруги.
***
Рождественский ужин проходил в полном молчании. Аппетита ни у кого не было. Нарцисса даже не притронулась к своей тарелке. Луна была всё ещё бледной, она пила тыквенный сок и выглядела задумчивее обычного. Люциус встал, промокнул губы салфеткой и, извинившись, пересел на кресло около пышной ёлки. Драко наколол на вилку листик салата, отправил его в рот и долго пережевывал, смотря куда-то в сторону.
Основные блюда сменили десерты. Луна явно нервничала, Нарцисса смотрела на неё с беспокойством, пытаясь угадать, что тревожит девушку. Люциус сухо предложил обменяться подарками. Новая мантия от Нарциссы, колье от Люциуса, сережки от Драко – Луна без удовольствия открывала новые свертки.
- А где же подарки от друзей? – спросила Нарцисса, чтобы хоть как-то поддержать разговор.
- Они пришлют их домой: я решила, что так будет удобнее для всех, - заметила Луна.
- Удобнее для кого, Луна? – спросил Люциус. – Скоро этот дом станет Вашим домом.
А Луна во все глаза смотрела на подарок Драко от Нарциссы, вспоминая безделушку – змейку. Но нет, это была не змейка, это была всего лишь мантия. Красивая, но просто мантия. Которую Драко, хоть и с улыбкой, равнодушно отложил в сторону.
Луна не выдержала и, откашлявшись, заговорила:
- Я очень признательна вам за гостеприимство, но я вынуждена покинуть ваш дом. Знаете, сегодняшний день показал мне, что я не готова к замужеству. Мне надо закончить образование, а там я думаю продолжить дело отца.
Лицо Драко вытянулось, он метнул быстрый взгляд на мать, та легонько пожала плечами. Но больше всех изумился Люциус, он привстал с кресла, почему-то протянул к Луне руку, потом рука безвольно опустилась, и он плюхнулся обратно в кресло.
Луна ещё чуть-чуть постояла около стола и кивнула сама себе:
- Спасибо ещё раз. Я быстро соберу свои вещи и покину ваш дом.
И она вышла, тихо шелестя мантией.
В комнате повисла звенящая тишина. Люциус подскочил с кресла, подбежал к Нарциссе и затряс её за плечи:
- Сделай что угодно, но верни её! Расшибись в лепёшку!
Нарцисса поднялась со стула и быстро вышла.
***
Луна сидела на кровати, подтянув к себе ноги и обхватив их руками, подбородком она упиралась в колени. Мысли её путались. Она понимала, что не может уйти, но в то же время она была противна сама себе оттого, что согласилась на всё это. Она слезла с кровати, взяла со стола письмо отца. Пробежала по знакомым строчкам. Слова "наше финансовое положение становится совсем плачевным" выделялись из всех других. Луна пять раз прочитала это предложение. Представила отца, который сидит в разрушенном доме, пишет письмо, а рядом с ним высится стопка неоплаченных счетов. Она заплакала. Упала на кровать, спрятала лицо в подушку и стала рыдать.
Дверь открылась, и в комнату вошла Нарцисса, она села на кровать рядом с плачущей девушкой. Призвала с тумбочки стакан с водой и тронула Луну за плечо. Та повернулась, наскоро размазывая слёзы по лицу и продолжая всхлипывать. Приняла стакан, сделала глоток и отправила его обратно на стол. Луна старалась не смотреть на Нарциссу, но чувствовала её взгляд. Девушка стала изучать вышивку на подушке, а пальцами мяла край одеяла.
- Луна, - тихо обратилась к ней Нарцисса.
Она повернулась к миссис Малфой и посмотрела на неё заплаканными глазами:
- Что?
- Зачем ты так? Ты же разрушишь не только свою семью, но и нашу, - вкрадчиво сказала Нарцисса и накрыла своей ладонью руки Луны.
- А мне всё равно, - одними губами прошептала Луна. - Мне противно...
- Ты же чистокровная волшебница. Луна, я знаю, что вашей семье очень нужны деньги. А нам нужен ваш авторитет. Понимаешь, это своего рода выгодная для наших семей сделка. Я понимаю твоё беспокойство, но поверь мне, как правило, любой чистокровный брак – это, прежде всего, сделка, а уже потом любовь! И не стоит забывать о продолжении рода! А Драко, на самом деле, хороший парень...
- Мне противно... - повторила Луна
- Луна...
- Нет, не говорите ничего. Понимаете, я стала невольной свидетельницей вашей исповеди, когда я спала... точнее не спала.
Нарцисса застыла, услышав эти слова, закрыла ладонями лицо.
- Луна...
- Хватит! - Луна вскочила с кровати и уставилась на Нарциссу. - Понимаете, деньги деньгами, но я хочу нормальных человеческих отношений!
- Человеческих отношений, говоришь? Что ж, я покажу тебе настоящие человеческие отношения.
Она легко толкнула девушку на кровать, зафиксировав руки Луны так, чтобы та не могла вырваться. Нарцисса знала только два способа, как заставить людей поступать по-своему. И когда деньги не работали, Нарцисса пользовалась своей красотой.
В глазах Луны отражался страх, а его проще всего превратить в страсть. Её губы были готовы к борьбе, и если их обмануть… Нарцисса провела языком дорожку на шее девушки. Поцеловала в щеку, в висок, опять в шею. Ни намека на страсть, это расслабляет. И это сводит с ума. Еще один поцелуй в шею, и девушка закрыла глаза. Нарцисса усмехнулась и расслабила хватку. Когда в постели двое, сравнения и описания неуместны. Сначала поцелуй, потом дыханье, застежка сломанная, снова поцелуй. Нарцисса не брала и не просила, она просто ласкала. Шею, руки, грудь. Она по опыту неплохо знала, что сколько ни ласкай и сколько ни целуй - все будет мало. Это и есть природа человеческой жадности. Нарцисса то ласкала бедра девушки, то поцелуем быстрым касалась коленок и снова возвращалась к шее, к подбородку, к щекам. Ей не нужно было объяснять, какое желание застыло в напряженном выдохе. Ниже, ближе, глубже, сильнее. Нарцисса резко развела ноги Луны, усмехнулась очередному всплеску страха, успокоила девушку нежным поглаживанием бедра. Провела между ног Луны, кончиками пальцев касаясь влажной кожи, и резко ввела два пальца, наслаждаясь вспышкой боли в её распахнутых глазах. «Терпи, девочка», - прошептала Нарцисса, продолжая пальцами отсчитывать ритм. – «Ты хотела человеческого отношения. В этом – вся человечность». Наслаждение нахлестывалось на боль, Луна снова прикрыла глаза, сосредотачиваясь на ощущениях. Сбивчивое дыхание подчинилось ритму пальцев. Все нервные окончания, казалось, были сосредоточены в одной точке. Луна обняла Нарциссу, цепляясь за складки мантии, придавливая желанное тело ближе к себе. В себя. Нарцисса поняла намек, увлеченно поцеловала шею, но ритм движения пальцев не изменила. Давление то нарастало, то затихало, пока, наконец, не вспыхнуло мелкими иголочками в одной точке. Еще минуту было нестерпимо больно, словно недоставало чего-то. Наконец, Луна открыла глаза:
- И все?
- И все, - ответила Нарцисса, поглаживая девушку по бедру, словно убаюкивая.
- Но почему?
- Никто не знает ответа, все просто так живут, – Нарцисса встала и начала приводить себя в порядок. – Никто точно не скажет, почему один человек становится для тебя страстью, а для другого даже кивка головы жалко. Ты хотела понять природу человеческих отношений. Это можно выяснить только опытным путем.
- Мы можем продолжить опыт?
- Ты вольна, Луна, сейчас собраться и уехать. Но если ты хочешь, мы продолжим. Никто не даст тебе гарантий, что ты не пожалеешь. Я лишь могу обещать еще немного удовольствия. Но дело не ограничивается сексом. Ты понимаешь?
Луна не ответила, только кивнула.
- Тогда приведи себя в порядок и будь умницей, сделай свой выбор.
Нарцисса вышла из комнаты. Она медленно шла по коридору, вспоминая испуганные глаза Луны, белоснежную кожу, которая становилась горячей от её прикосновений, сбивчивое дыхание, вздымающую грудь с коралловыми сосками. Нарцисса улыбнулась. Она была уверена, что всё правильно сделала.
Перед закрытыми дверями зала она остановилась. Нарцисса не сомневалась, что девочка обязательно вернётся к столу. Миссис Малфой засунула руку в карман мантии и нащупала змейку, ту самую, которую она купила на ярмарке для Драко.
- Я обязательно подарю её, - тихо сказала она сама себе, услышав, как этажом выше хлопнула дверь.
***
Люциус привстал с кресла, сжимая руками деревянные ручки кресла, когда дверь в большой зал отворилась и вошла Нарцисса. Её не было дольше, чем он ожидал.
- Что? - воскликнул он.
Нарцисса улыбнулась, отошла в сторону, за ней стояла Луна, потупив взор. Люциус облегченно вздохнул и опустился в кресло, всё ещё дрожащими от напряжения руками он принялся раскуривать толстую сигару. Драко с безразличным видом сидел в кресле рядом и изучал ёлочные украшения.
- Я хотела извиниться... Я поняла, что наговорила глупостей и обидела Вас. Я погорячилась, простите меня, - сказала Луна, подходя к Люциусу.
- Ничего, - он небрежно махнул рукой.
Луна широко улыбнулась и подошла к Драко, взяв его за руку, она присела на подлокотник кресла:
- Знаешь, Драко, я не вижу смысла затягивать со свадьбой. Помолвка уже состоялась. Думаю, что мы завтра, - Луна посмотрела на Нарциссу, та кивнула, - отправимся к портному и закажем свадебное платье и мантию.
- Хорошо, дорогая, - ответил Драко и, приподнявшись, поцеловал Луну в щёку.

Эпилог.

Свадьба состоялась через пару дней после Рождества. Из-за холода мероприятие перенесли в поместье. По дому бродили маги, разглядывая старинные картины, и восхищались дорогим убранством дома. Верилось с трудом, что в этом светлом и чистом доме мог когда-то обитать сам Тёмный Лорд. Друзья Луны во главе с Гарри Поттером держались особняком, словно ожидая нападения со стороны. При встрече с кем-нибудь из Малфоев они сухо кивали и старались не сталкиваться взглядами. Из-за обилия гостей ёлку из большого зала пришлось вынести. Столы ломились от закусок и дорогих напитков. Тут и там шныряли эльфы с подносами. Мистер Лавгуд слонялся по дому под строгим присмотром Викки, он так и норовил умыкнуть какой-нибудь старинный артефакт для изучения. Помощник Министра Магии прибыл самым последним из гостей, после чего защитные чары были удвоены, а на дом наложено заклятие ненаходимости, чтобы вездесущие журналисты не могли просочиться на мероприятие. Официально свадьбу Малфоя-Лавгуд могли освещать только два периодических издания: естественно, "Придира" и "Оракул".
***
- Луна, не крути головой! Ещё несколько взмахов палочкой, и причёска будет готова! - Гермиона Грейнджер стояла позади невесты и колдовала над причёской.
- Я так волнуюсь... - тихо сказала Луна.
- Готово! - Гермиона убрала палочку и стала прикалывать к пучку дорогую кружевную фату. - Луна, не волнуйся, - Гермиона повернула её к себе и обняла. - Твоя свадьба будет самой красивой! А ты - самая красивая невеста!
- Спасибо, Гермиона! - в глазах Луны стояли слёзы.
- Эй, не вздумай плакать! Я не накладывала водостойкие чары на твой макияж! - полусерьёзно-полушутливо сказала Гермиона.
Раздался хлопок аппарации - в комнате появилась Нарцисса Малфой. Ухоженная, высокомерная и очень красивая.
- Мисс Грейнджер! Я бы на Вашем месте присмотрела за своим женихом, мистером Уизли. Они с Долгопупсом нашли где-то бутылку огневиски...
- О, Мерлин! - Гермиона выбежала из комнаты, правда тут же вернулась. - Миссис Малфой, наложите водостойкие чары на макияж невесты, у Луны сегодня меланхоличное настроение.
Нарцисса мягко улыбнулась Луне и кивнула Гермионе, та скрылась за дверью.
- Готова? - Нарцисса мягко взяла девушку за подбородок, притянула лицо к себе и поцеловала мягкие губы.
Луна ответила. Поцелуй был долгим, мягким, нежным. Нарцисса отстранилась, Луна обняла её и зарылась носом в светлые распущенные волосы, вдыхая аромат сладких духов.
- Всё, поплакали и будет! - Нарцисса достала волшебную палочку и стала водить ею около лица Луны, убирая следы слёз и восстанавливая макияж.
Закончив с макияжем, Нарцисса хлопнула в ладоши:
- Викки, неси платье!
Через мгновенье в комнате появились сразу шесть эльфов, казалось, что они просто тонут в метрах шёлка.
Серебряное шелковое платье, с лёгким зеленоватым отливом прекрасно смотрелось на Луне. Подчёркивало цвет её глаз и гармонировало с цветом кожи и волос.
- Луна, ты прекрасна! - восхитилась Нарцисса, расправляя складки платья и раскладывая фату по плечам.
Две домовки стояли рядом с невестой, держа в руках две бархатные подушечки: на одной лежали шёлковые перчатки выше локтя, на другой - изящные туфли.
Когда невеста была полностью готова, и Викки уже распахнула дверь из комнаты, Нарцисса критически оглядела Луну:
- Мне кажется, что чего-то не хватает.
- Мы что-то забыли? - ужаснулась Луна.
- Скорее... - Нарцисса улыбнулась, - небольшое дополнение. Она взмахнула палочкой, призывая очередную бархатную подушечку.
- Какая красота! - воскликнула Луна, оглядывая то, что лежало на подушечке. В золотом свете свечей колье из белого жемчуга было великолепным.
- Невеста должна быть прекрасна во всем, - усмехнулась Нарцисса, прикладывая колье к шее Луны.
- Я не могу принять такой дорогой подарок... - Луна кончиками пальцев в шёлковых перчатках ощупывала ожерелье.
- Это колье досталось мне от матери Люциуса. Однажды оно достанется невесте твоего сына, как знать, какие отношения сложатся у вас, – прошептала Нарцисса.
Луна вздрогнула, поняв намек, и тут же расслабленно улыбнулась. Она сделала выбор.
***
- Всё прошло замечательно! - сказала Нарцисса Люциусу и взяла его под руку.
Они стояли на балконе и наблюдали сквозь окна, как в зале в медленном танце кружатся пары.
- Иначе и быть не могло, - он довольно кивнул. - Да, и совсем забыл, утром прислали печальное послание. Наш старинный приятель мистер Крэбб намедни отправился к праотцам.
- Не может быть! - охнула Нарцисса
- А я ему всегда говорил, что пудинги не самая лучшая пища! - улыбнулся мистер Малфой. – Думаю, не стоит портить праздник молодым, соболезнования от семьи Малфоев я уже отправил. Еще вчера нам прислали приглашение на светский раут с возможным капиталовложением. Думаю, есть смысл отказать.
И каждый из Малфоев в эту минуту думал о своей роли в этой маленькой постановке. А за окном падал тихий снег...

@темы: Совершенно летняя&Ешик, фикатон

---

[Кристоф.]

Автор:  Lin-X
Название: В той, прошлой жизни (Свечи и вальсы)
Заявка: Альварес: "Джинни/Луна (во время войны, не флафф). Рейтинг желателен честный R, но в принципе это не главное. Хочется каноничности и интересных отношений, не надо чистого ангста или флаффа - только если всего по чуть-чуть".
Примечание: всё-таки ангста чуть больше, чем надо. Война ведь. Да и рейтинг не выдержан((((

о Выручай-комнате, свечах и вальсах

Джинни Уизли похожа на солнечный лучик – теплая, рыжая, яркая и подвижная. Она очень любит солнце – подставлять ладони под ласковое тепло и щуриться, так, чтобы вокруг глаз появлялись смешные морщинки. И, наверно, именно поэтому она вдвойне ненавидит эту военную осень – сырую, туманную, темную, с гнетущими свинцовыми тучами на небе, постоянными дождями и практически полным отсутствием солнечного света. В школе тоже словно стало темнее, несмотря на удвоенное количество факелов в коридорах, классах и гостиных, и холоднее. Джинни кажется, что всё дело в отсутствии Гарри, чувства к которому согревали и освещали ее жизнь раньше.
Она часто бесцельно слоняется по коридорам вместо уроков, особенно вместо ЗОТИ, и однажды набредает на Выручай-комнату. С тех пор она каждый вечер приходит сюда. Комната всегда одинаковая – огромный зал со сводчатым потолком, французские окна с тяжелыми бархатными портьерами, никогда не горящий камин и гладкий, сияющий паркет, отражающийся в зеркальных стенах. Этот зал напоминает Джинни балетный класс с картинки в сто лет назад – в прошлой жизни! – прочитанной маггловской книге. И ей нравится думать, что это он и есть.
Джинни садится у окна, обняв руками колени, и, прислонившись виском к холодному стеклу, слушает, как по нему стучат капли дождя. Рядом с ней на полу стоит свеча, и ее неверное, танцующее пламя отражается в зеркалах, образуя бесконечный коридор. Девушка с тревожным любопытством всматривается в него и, поддавшись искушению, шепчет:
- Суженый мой, явись ко мне! – и тут же громко и невесело смеется – настолько нелепо и неуместно звучат слова наивного маггловского заговора в этой комнате, являющейся чистой магией.
И когда в глубине зеркал начинают мелькать смутные тени, Джинни решительно накрывает свечу ладонью, погружая комнату в густой полумрак. Боль от ожога граничит с мрачным удовлетворением – больно, значит, еще жива.

* * *
На истории магии Джинни обнаруживает, словно проснувшись, что рядом с ней сидит Луна Лавгуд. Джинни недовольно морщится, разглядывает соседку из-под полуопущенных ресниц. Длинная, небрежная коса, перетянутая обрывком шнурка, волшебная палочка за ухом, короткие, до крови сгрызенные ногти. И какой-то безысходностью и смиренностью веет от всей ее тонкой нескладной фигурки. Джинни чувствует, как щиплет в носу, жжет в глазах и першит в горле, и с удивлением понимает, что вот-вот разрыдается – от жалости к Луне, к себе, ко всей этой нелепой жизни. А Луна наклоняется к ней и шепчет доверительно:
- Мы с девочками решили, что нужно возродить Отряд Дамблдора!
И Джинни задевает это "мы" – слишком уж много причастности и какой-то интимности кроется за коротким словом.
- Возрождайте, - равнодушно бросает она, думая о том, что совершенно не желает знать, что это за "девочки", когда и как им пришла в голову эта, несомненно, блестящая идея, и куда делась та дружба, которая вроде бы связывала ее с Луной.
"В прошлой жизни", - напоминает себе Джинни. – "Это все осталось – там".
- Нам нужен лидер, - нараспев говорит Луна, теребя кончик косы. – Такой же сильный, как Гарри. И ты можешь им стать.
Джинни смотрит, ожидая традиционной фразы про морщерогих кизляков или еще какую-нибудь дрянь, но понимает – ее не будет. Чертова война меняет даже таких, как Луна.
- Приходи в восемь в Выручай-комнату, поговорим, - отвечает Джинни. И с удивлением видит, что невозможная Луна улыбается – оказывается, что-то все же неизменно.
* * *
Джинни сидит в излюбленной позе у окна и задумчиво водит ладонью над пламенем свечи, успевая отдёрнуть руку за мгновение до того, как почувствовать боль. Часы на каминной полке показывают пятнадцать минут девятого, и Джинни вздыхает – видимо, Лавгуд уже не придет, а разговор на уроке и вовсе приснился.
Но дверь с тихим скрипом открывается, пропуская внутрь тонкую гибкую фигурку. Луна легкой танцующей походкой пересекает зал и садится рядом с Джинни, зеркально повторяя ее позу, и пристально смотрит на отражение свечи в окне.
- Почему здесь так темно? – спрашивает она своим безмятежным голосом, но глаза у нее – настороженные, внимательные и пронзительные.
По всей комнате вспыхивают свечи, становится светло и как-то торжественно.
- Здесь можно танцевать! – с восторгом говорит Луна, вскакивает и кружится, раскинув руки, напевая тихонько какую-то мелодию.
- Что ты поёшь? – хмурится Джинни, пытаясь уловить ускользающий ответ.
- Это вальс, - отвечает Луна и останавливается посреди зала, раскачивается на месте, обхватив себя тонкими руками, и множится, отражаясь в бесконечных зеркалах.
- Это не вальс, – трясет головой Джинни. – Вальс – он вот такой.
И она начинает петь, хрипло, неуверенно и тихо, забывая мелодию раньше, чем заканчивается фраза. Луна тихонько подпевает тонким высоким голосом, продолжая раскачиваться, и внезапно говорит:
- Мама учила меня танцевать вальс. Давно.
И Джинни, резко обрывая пение, мысленно добавляет привычное "В прошлой жизни".

* * *
Джинни нравится чувствовать себя лидером – она с угрюмым удовольствием ведет занятия ОД, пишет по ночам дерзкие надписи на сырых холодных стенах школы, а по вечерам приходит в Выручай-комнату и подолгу сидит у холодного окна, слушая дождь и напевая вальс.
В один из таких холодных вечеров – всё тепло тоже осталось в той, прошлой жизни – к ней присоединяется невозможная Луна. Она не мешает, просто садится рядом, спрятав глаза под длинной, неровно отросшей спутанной челкой, и молчит, изредка – мурлычет вальс. Мелодия вплетается в шум дождя и уютное потрескивание каминного пламени, и Джинни снова становится невыносимо жаль себя. Она обнимает колени руками, утыкается в них лбом и рыдает – безутешно, навзрыд, отчаянно желая, чтобы от плача разорвалось сердце. Луна обнимает ее тонкими руками и прикасается губами к виску. Губы Луны сухие и горячие, ее длинные светлые волосы смешиваются с волосами Джинни и щекочут ее распухший от слёз нос, когда Луна сбивчиво шепчет что-то бессмысленное, успокаивая. Джинни с удивлением понимает – Луна ее жалеет. Так, как в детстве жалела мама – нежно и незаметно. И Джинни снова захлёбывается рыданиями, но уже от облегчения, что кому-то не безразличны ее слёзы, и, выплакав душу до капли, засыпает на остром худеньком плече Луны.
А Луну жалеть не стоит. Она сильнее многих.

* * *
Джинни открывает глаза. Над ней незнакомый потолок, и ей очень и очень холодно. Стоит подумать об этом, становится заметно теплее. Она в Выручай-комнате. На потолке услужливо вспыхивает сотней свечей люстра. Джинни потягивается, разминая затекшие мышцы, и обнаруживает, что совершенно обнажена. Ей не страшно и не стыдно – страх и стыд остались в прошлой жизни.
Ей любопытно.
Куча покрывал рядом с Джинни шевелится и являет миру заспанную и помятую Луну. Джинни облегченно вздыхает, встает, совершенно не стесняясь своей наготы, и подходит к окну. Яркий, холодный солнечный свет обнимает ее фигуру и вплетается в рыжие волосы, струящиеся по стройной спине до самой талии.
- Доброе утро, - шелестит за спиной неземной голос Луны.
- Доброе, - отвечает Джинни и прислоняется пылающим лбом к стеклу. – А что здесь вчера было?
- Ничего, – Джинни чувствует, что Лавгуд пожимает плечами. – Ты заснула. А я тебя раздела.
- Зачем?
- Просто так. Полюбоваться.
Это так странно – чувствовать на шее чужое теплое дыхание и невесомые прикосновения теплых маленьких ладошек к напрягшейся груди.
Гарри никогда не прикасался к ней так – тогда, в прошлой жизни. Джинни закрывает глаза и слушает стук своего сердца, краешком сознания отмечая, острый влажный язычок, исследующий все изгибы и впадины ее тела, настойчивые губы, сладко терзающие каждый дюйм бледной кожи, тонкие пальцы, неожиданно сильно и крепко сжимающие ее запястья, оставляя синяки.
Джинни мысленно прощается с Гарри. Ей кажется правильным, что плавясь на губах Луны, она шепчет его имя – так она вымаливает его прощение. И становится жизненно важным расчесав пальцами волосы Лавгуд, пахнущие летним дождем, стянуть с покорных плеч измятую мантию, проложить цепочку поцелуев от маленького, бархатистого ушка до глубокой ямочки пупка, огладить ладонями плоские, стыдливо сведенные бедра и легким нажатием развести их в стороны…
И сквозь пелену, окутывающую ее сознание, перед тем, как упасть на пол и подмять под себя сумасшедшее улыбающуюся Луну, Джинни смеется, страшным, исступленным смехом.
Она знает, что та, прошлая жизнь наконец-то отпустила ее из своих душных объятий.
А будущее – туманно. Да ну и Мерлин с ним.

@темы: Lin-X, фикатон

---

[superhero.in]

Автор: tender.violence (  superhero.in)
Название: Механизм
Пейринг: Трелони\Макгоногалл
Размер: мини
Жанр: романс, неможко мягкого драматизма в начале и флаффа в конце
Рейтинг: PG-13
Заявка (текст и автор заявки):Jutapsa=): "Минерва\ кто угодно или минерва\трелони(желательно)".



Сложновато было писать, но я старалась, надеюсь что-то толковое из этого вышло.




Дни монотонно серы и скучны, каждый следующий – почти точная копия вчерашнего. Они склеиваются, превращаются в неприятную вязкую массу. И только их количество, количество этих прожитых (просуществовавших дней?) все растет, словно снежный ком.
Тусклое небо, промозглый ветер, горький кофе, головная боль, круги под глазами. И это чертово одиночество – глупое, болезненное – ощущается все острее, все неприятнее, как заноза, засевшая глубоко под кожей, как долго не заживающая ранка. Маленькая, но глубокая ранка, с которой все сдирают и сдирают корочку.
Дни одинаково холодны. И ты кутаешься в шарф, старый бордовый шарф, только он не греет почти, и ты мимоходом отмечаешь, что он потускнел, и в нем образовалась парочка маленьких дырочек. Как и твоя жизнь, Минерва. Где та жажда жизни, что была в тебе? Где та вера в счастливое будущее? Оно виделось тебе светлым и ярким, а в итоге оказалось таким непривлекательно-бесцветным. Палитра оказалась грустной.
- Минерва, - ты вздрагиваешь от неожиданности и оборачиваешься. Дамблдор мягко улыбается и ты думаешь, что ему, наверное, жаль тебя – нервную, уставшую, и такую тусклую. И ученикам, наверное жаль, ведь они видят, как ты замотана работой, видят, как ты постарела, видят, что у тебя нет абсолютно никакой личной жизни – ни друзей, ни… Мерлин, Минерва! Ты же взрослая женщина и неглупая вроде бы, а рассуждаешь по-прежнему как пятикурсница.
Ты запоздало замечаешь, что так и не поздоровалась и директором, но исправить недоразумение не успеваешь.
- Сегодня в школу прибывает новый профессор прорицания.
Ты презрительно фыркаешь – никогда не доверяла всем этим… картам, хрустальным шарам, гаданиям по кофейной гуще. Чего он от тебя хочет?
- Она будет в ближайшие… - он задумчиво смотрит куда-то в сторону окна, - минут двадцать. Не могли бы вы встретить ее, Минерва?
- Я? То есть, конечно, профессор.
Он снова улыбается и уходит, бросая на ходу:
- Ближайшие минут двадцать. К главному входу.
…а за окном все та же печальная серость и упрямый ветер.

Она так смешна! Так нелепа! И так не похожа на тебя… Прорицательница не спеша подходит к тебе, замотанная в пестрые шали – не меньше трех, с видавшей виды сумкой… а рядом Хагрид, тащит тяжелый чемодан из коричневой кожи.
- Сивилла, - представляется она. У нее негромкий, потусторонний голос и хрупкая маленькая ладонь, которую она протягивает тебе. Ты удивляешься – как это не тяжело таким хрупким запястьям держать на себе такое огромное количество разномастных браслетов?
- Профессор Трелони? – нахмуриваешься ты. К чему эти фамильярности сразу же? – Меня зовут Минерва, Минерва Макгоногалл, я преподаю трансфигурацию.
- О, трансфигурацию! – непонятно к чему восклицает она, а потом замолкает и смотрит на тебя в упор, ничего не произнося. Хагрид неловко мнется рядом, не понимая, что ему делать.
У Сивиллы за громадными очками – глаза, удивительно ясного голубого цвета, который категорически не сочетается с туманным взглядом. И волосы – волосы свободно распущенны по плечам – неодобрительно отмечаешь ты. Никогда не понимала, как это можно – взрослой женщине ходить лохматой как школьница… и ты с трудом подавляешь желание дотронуться рукой до каштановым длинных волос, мягких на вид.
- Пойдемте, я покажу, где вы будете жить… Хагрид, - сухо произносишь ты, он мгновенно кивает огромной косматой головой.
- Да, профессор, я помогу отнести, конечно, даже не сомневайтесь, профессор.
- Отлично. Пойдемте… Сивилла, - ты зачем-то назвала ее по имени и тебе это совсем не нравится. Но у прорицательницы красивое имя, звенящее, серебристое, как колокольчики на ветру.
Она поправляет съехавшие с худых плеч шали и покорно идет следом.
В воздухе вокруг нее пахнет мелиссой и чем-то еще, ассоциирующимся исключительно с предсказаниями. И тебя это раздражает. Но, вечером, когда ты ложишься спать, в твою голову вдруг приходит осознание того, что палитра жизни Сивиллы ярче, чем твоя. Во всяком случае, она не серая.

Следующее утро – абсолютная классика жанра. Эта серая муторность не вызывает злости – только усталость. Усталость вместо раздражения, злости на себя, истерик – так уже давно. Ты садишься за учительский стол, наливаешь кофе и привычно окидываешь взглядом зал – такие разные, но такие похожие своей живой юностью, свежестью, энергией.
И – хотя тебе не слишком-то хочется признаваться в этом – ты даже ждешь встречи с Сивиллой Трелони. Вот так, с утра, на свежую голову. Посмотреть на нее в окружении других людей и задать несколько вопросов насчет учебного плана.
- Профессор Трелони, верно, задерживается? – спрашиваешь ты у Дамблдора, стараясь, чтобы это звучало как можно нейтральнее.
- Сивилла предпочитает завтракать в одиночестве. Она говорит, что смешение стольких энергетических полей вокруг негативно влияет на ее внутреннее око.
Ты с трудом подавляешь презрительное фырканье. Какая же ерунда! Вот в этом она вся. Но что же это неприятно покалывает внутри? Неужели разочарование?

Время играет злые шутки с тобой. Столько лет пролетело как один день, чтобы позволить теперь времени застыть вязкой безвкусной массой. И даже сегодня время позволяет себе издевки. Утро было мучительно-долгим, а теперь уже полдень.
И чья-то мягкая теплая ладошка накрывает плечо.
- Добрый день, Минерва.
Голос Трелони такой же отстраненный и тихий, как и вчера, глаза такие же голубые, очки огромные, а шалей все так же много. По крайней мере Сивилла в реальности не слишком отличается от той, что в твоих мыслей.
- Добрый день, - цедишь ты, едва удержавшись от колкого замечания по поводу того, что еще не позволяла ей называть себя по имени. Да что с тобой такое сегодня? И не только сегодня. Уже давно, но появление этой… гадалки совсем выбило из колеи.
- Ваша аура сера, Минерва – это не слишком-то хорошо, я считаю, что…
Она смотрит тебе прямо в глаза, на удивление ровно и пронзительно.
- Сера? О чем вы? – ты не хотела чтобы твой голос звучал настолько стальным, но как-то так вышло.
- Эмоции. Я говорю об эмоциях. Вам не хватает их.
Секундная пауза, позвякивание браслетов.
- Серость засасывает. И нередко переходит во тьму. Недостаток красок порождает собой черноту. Вы не думали об этом?
Ты отрицательно мотаешь головой.
- Глупости. Со мной все хорошо! – твой подбородок гордо устремляется вверх.
Сивилла мягко улыбается.
- В таком случае, подумайте над моими словами. Хотя бы немного. Краски, Минерва… краски чувств, эмоций… движение…
Она замолкает, смотрит на тебя с неопределенным выражением в глазах, а затем мягко разворачивается и уходит, оставляя тебя в недоумении.
Глупости!
Но если все же подумать, может не так она и неправа?

@темы: tender.violence, фикатон

---

[MarInk]

Автор: MarInk ([L]тридцать_три_коровы[/L])
Название: Пралине
Пейринг: ГГ/профессор Вектор
Размер: мини
Жанр: флафф, романс
Рейтинг: PG-13 (за сон, согласно заявке)
Заявка (текст и автор заявки): "Гермиона/профессор Вектор, рейтинга G: сплошные разговоры и поцелуи только во сне", заказчик Тиу.

Читать "Пралине"

- Упорядоченный всплеск магической энергии можно отобразить с помощью синусоиды... - профессор Вектор объясняет новую тему, черча в воздухе трёхмёрный разноцветный график; Гермиона подпирает щёку кулаком - костяшки пальцев острые и всё время неудобно впиваются в щёку - и не слушает. - Стихийная магия... наложение кривых... точка максимума...
Когда профессор Вектор объясняет, она склоняет голову к плечу и чуть-чуть улыбается; ей нравится, полагает Гермиона, говорить об арифмантике, пусть даже о тех вещах, которые она сама уже давно знает - дольше, чем Гермиона живёт на свете. Каждая фраза - как конфета с начинкой; сначала шоколад, а потом густая масса начинки, липнущая к губам, как в детстве, незаметно расползающаяся по пальцам. Гермиона больше знает об арифмантике, чем о конфетах; чаще всего ей кажется, что это правильно.
- Мисс Грейнджер!
Гермиона вздрагивает, выдернутая за шиворот из конфетно-арифмантических мыслей.
- Да, профессор?
- Вы опять витаете в облаках? - спрашивает профессор Вектор; у неё укоризненный взгляд и ямочки на щеках, и от этого сочетания Гермиона делается отчего-то мягкой, как варёная макаронина, и глупой, как Лаванда Браун. - В вашем возрасте это простительно, но всё же постарайтесь сосредоточиться.
Эту тему Гермиона с лета помнит наизусть, но щёки всё равно предательски розовеют, и она поспешно кивает:
- Да, конечно... простите, - и профессор отворачивается от Гермионы; чертит и говорит, как ни в чём не бывало.
"В вашем возрасте...". Гермиона смотрит на узкую спину профессора Вектор; очень прямую спину, даже излишне прямую, словно её обладательница всегда помнит о том, что нужно держать осанку, что бы ни произошло - вторгся ли Вольдеморт в Хогвартс, или одна из студенток отвлеклась на уроке. Гермиона не любит напоминания о возрасте; она и так знает, что ей только пятнадцать. Целых пятнадцать. Ещё-уже-всего-как-раз пятнадцать лет.
Через открытое окно слышно, как шуршат пожухлые коричневые листья, падающие с деревьев в Запретном лесу; ветер ерошит шоколадные, как конфеты, волосы Гермионы.

* * *

Смех соседок по спальне раздражает Гермиону; он слишком звонкий, слишком нарочито-мелодичный, он неправильный, как искусственные цветы. Лаванда и Парвати смеются постоянно, и Гермиона накрывает голову подушкой; так жарко и неудобно дышать, но тихо и кажется, будто она в безопасном домике, как ребёнок.
- О чём вы всё время думаете, мисс Грейнджер? - спрашивает профессор Вектор.
Гермиона принимает как должное, что на профессоре вместо глухой чёрной мантии - светлое платье, и что она кладёт руку своей ученице на плечо, вдруг забыв о дистанции, какую всегда держит во время занятий. Впрочем, сейчас они не на занятии, а во сне; Гермиона знает это смутно, но твёрдо, и от этого легко отвечать не так, как нужно, а так, как хочется.
- А о чём думаете вы, профессор? - спрашивает она.
Профессор Вектор улыбается и целует Гермиону в щёку; поцелуй неожиданно сухой и горячий, как будто горящую спичку поднесли близко-близко; Гермиона вздрагивает, чувствуя, как жар растекается по всему телу, стремительно, как пролитая вода по гладкой столешнице, - и просыпается.
Юбка и свитер смялись, во рту у Гермионы пересохло, дышать под подушкой решительно нечем. Гермиона сбрасывает подушку на пол, садится на кровати: соседки уже спят, и комнату заливает лунный свет, нежный, как суфле. Оно тоже бывает в конфетах, но редко; чаще начинка тёмная, вязкая и липкая, и её каждый раз приходится слизывать с пальцев.
Гермиона снова ложится, но на этот раз сон не идёт; она смотрит в полог кровати и шёпотом спрашивает:
- О чём, как вы думаете, профессор, я думаю всё время?
Ответа она, разумеется, не получает; но он ей и не нужен. Умница-Гермиона, Гермиона-Гордость-Гриффиндора, Гермиона-Заучка знает ответы на большее количество вопросов, чем некоторые могут сосчитать; и на этот - тоже.

* * *

- Урок окончен, все свободны, - профессор Вектор взмахом палочки гасит сияющий всеми цветами радуги трёхмерный график. - Мисс Грейнджер, задержитесь, пожалуйста.
Раньше Гермиону никогда не просили задержаться после уроков; разве что она сама задерживалась, чтобы дополнительно спросить о чём-нибудь. Она не знает, хороший это знак или плохой - то, что её попросили остаться, чтобы, очевидно, сказать что-нибудь, не предназначенное для публики.
Рядом с ней шуршат мантиями, шелестят страницами, вжикают и щёлкают замками сумок, смеются, переговариваются, шагают к двери; Гермиона сидит, сцепив пальцы, и внимательно рассматривает три способа решения уравнения Тейлора-Хакуэна и два доказательства того, что это уравнение решить невозможно.
Логика, чистая, холодная логика в каждой строчке букв и цифр; Гермиона скользит взглядом по выверенным, точным противоречиям. Иногда это уравнение можно решить, иногда нет; порой ребёнок рождается магом, а порой - сквибом.
- Мисс Грейнджер, - говорит профессор Вектор.
- Да, профессор?
- У вас рубашка наизнанку.
В вырезе мантии видно кусок рубашки - немного воротника и две первые пуговицы; никто не заметил изнанки, и сама Гермиона - не заметила тоже. Зато это видит профессор Вектор, которая смотрит всегда только на графики и цифры.
- Я переодену, - отвечает Гермиона. - Спасибо, профессор.
Говорить, кажется, больше не о чем, и Гермиона складывает учебники в сумку.
- Вам тяжело сейчас, - произносит профессор Вектор. - Ваш близкий друг, мистер Поттер, участвует в Турнире, вся эта газетная шумиха, затронувшая и вас...
- Нет, что вы, - Гермиона мотает головой так энергично, что волосы хлещут её по щекам. - Мне совсем не трудно...
- Не трудно что, мисс Грейнджер?
Глаза у профессора Вектор яркие, ничуть не выцветшие с возрастом; хотя Гермиона не поручится за то, что может определить возраст профессора. Тридцать лет? Сорок? Пятьдесят? Может быть, она старше Дамблдора, а может быть - младше Снейпа.
Гермиона не знает ответа на этот вопрос и впервые в жизни с удивлением ощущает, что не хочет знать: её всё устраивает как есть. Некоторые секреты, решает она, должны оставаться секретами - просто так, для гармонии мира.
- О чём вы думаете, мисс Грейнджер? - мягко спрашивает профессор Вектор.
- Вы знаете, о чём, - отзывается Гермиона.
Долгую, душную минуту они стоят молча и смотрят друг на друга; тишина вокруг них плотная, оглушающая, окутывающая, как густой туман. Наконец профессор Вектор чуть улыбается, склоняет голову к плечу и говорит:
- Хотите чаю, мисс Грейнджер?
Гермиона колеблется, и профессор добавляет строго, будто увещевая непослушного ребёнка:
- У меня есть конфеты.
Гермиона кивает и следует за профессором в её комнаты.
Всё, что Гермиона хочет сейчас знать, сводится к одному вопросу, столь же непредсказуемому, как уравнение Тейлора-Хакуэна.
К одному-единственному: темна или светла начинка этих конфет.

*the end*

@темы: MarInk aka тридцать_три_коровы, фикатон

---

[Модо]

Автор: Модо
Название: Вопрос компании
Пейринг: ДГ/АГ, ДМ/ПП, АГ/ДМ, ДГ/ПП.
Размер: Мини.
Жанр: Конспект драмы.
Рейтинг: PG-13 за сам пейринг.
Заявка (текст и автор заявки): MarInk или [L]тридцать_три_коровы[/L], что-нибудь с редкими персонажами, без Гермионы, Джинни, Нарциссы и Роланды Хуч (что-то она очень популярна стала в последнее время); размер любой, рейтинг до R включительно. Буду рада чему-нибудь очень необычному, вроде фемного инцеста, если у кого-нибудь достанет извращённости.

Когда уходит контроль - начинаются проблемы.

Когда уходит контроль - начинаются проблемы.
Данная простая вещь была с детства известна Дафне Гринграсс, слизеринке чистого серебра. И с самого же детства она пыталась более или менее контролировать то, на что у мамы просто не хватало времени. Леди Гринграсс, хоть и была достойна всяческого восхищения, все же была чересчур поглощена финансовыми делами мужа - изначально не сказать, чтоб блестящими - и приличествующей чистокровному семейству светской жизнью.
На долю же Дафны оставалась во многом сама Дафна, воспитанная в основном семейной библиотекой, почти невидимыми нянями да маминым личным примером, и сестренка Астория, двумя годами младше, такая же тонкая серебряная девочка. Обе они росли тихо, аки жасмин под окном, не по разу перечитывая книги в чистой светлой библиотеке и готовясь к неизбежному - сугубо равнородному браку, в угоду ли кровным узам либо финансовым комбинациям. И хотелось бы ждать принцев с белыми лебедями на гербах, но всегда к услугам сестер была фамильная галерея, где их зимние, бледные тетушки, пратетушки и пра-пратетушки год за годом шли к алтарю с угрюмыми приземистыми субъектами, чем и великими - так только длиною родословных. Нет, исключения были в достатке - тонкокостные фарфоровые колдомедики, бойцы с солнечными улыбками, загорелые землепроходцы с бугандийскими масками - вот только у страха, как у красивой девушки, глаза обыкновенно велики. Не способствовал оптимизму и родной папа - человек совершенно бесцветный, будто созданый с тем, чтоб было кому оттенять благородную леди Гринграсс.
Хогвартс несколько поправил ситуацию. Дафна довольно быстро нашла нишу под себя - где и остановиться чистокровной, безупречно чистокровной слизеринке, как не в компании Драко Малфоя - уж коль скоро тот поступал в тот же год? То был отменный, как и сама Дафна, представитель своей фамилии - все та же безупречная кровь, все те же старые, но неуклонно множащиеся деньги. Более того, в лице Винса и Грега он имел де-факто наследственных вассалов, дамы же с охотою образовали ему свиту. Прежде всего Персефона Паркинсон - волосы цвета зимней ночи, поразительно живое лицо и недевичья смелость; в меньшей степени - спокойная, как дольмен, Милисента и сама Дафна, фея-книжница.
Нет, были и другие. Массивный Маркус Флинт, играющий последний год и способный выбить дурь из кого угодно, в какие б цвета тот не рядился. Или Монтегю, долговязый и постоянно непричесанный, с узкими запястьями и широкими ладонями ловца. Но их компания держалась накрепко, хоть Драко из раза в раз подкалывал Поттера, а Дафна видела Грейнджер лишь в библиотеке; хоть Гойл чуть не спал со своей заботливо подогнанной под руку дубинкой загонщика, а Милисента презирала даже плюй-камни. Разные, но более или менее вместе.
Потому что тот же Грег никогда не сказал ни одного худого слова никому из своих, хотя для его возраста обладал оч-чень обширным лексиконом. Потому что с великолепной Панси, нахальной и совершенно лишенной тормозов, было так уютно сидеть в темной спальне, обняв подушки, и говорить обо всем на свете.
Посему и приехавшую через два года сестренку Дафна ввела в тот же круг. В конце концов, должна же она присматривать за Асторией, столь же углубленной в себя, как и сама Дафна? Не то чтобы у них был серьезный риск влипнуть в неприятности - но контроль, контроль. Так и случалось.
Менялись один за одним учитля ЗОТИ, одинаково не имевшие к сестрам Гринграсс никаких претензий. Выбрасывал вверх неопалимые записки Кубок Трех Волшебников - а сестры Гринграсс сидели глубоко в Хогвартском секторе трибун и честно болели за Диггори. Когда на пятом курсе Монтегю угодил под руку близнецам Уизли и долго еще не мог прийти в себя, Дафна выхаживала его - а он все читал ей свои весьма недурные стихи да старался накрыть ее ладонь своей широкой лапой. Их роман и Дамблдор тихо скончались почти одновременно.
Волдеморт умер точно в год выпуска Дафны - и она вернулась, разобравшись с С. О. В., в родительский дом, не тронутый ни аврорами, ни Упивающимися. Оставив сестру доучиваться. Тут-то и выявилась проблема. Если подконтрольной Дафна быть не перестала - просто директора, декана, Драко с его префектской бляхой у сердца и меткой на плече и Панси, которая знала, как надо, подменила матушка, все такая же занятая; то контроль над кем-либо Дафна осуществлять более не была обязана.
Девушка заскучала, уходя в книги и в огромные письма - то Астории, уже перешедшей на пятый курс, но так и не обзаведшейся молодым человеком; то Панси, переживавшей очередной извив своего многолетнего романа с также выпустившимся, не смотря ни на что, Драко. Панси писала с непривычной для себя тревогой - увлекающийся, страстный, сверкающий юноша начал меняться еще на седьмом году - будто ветка под удушливым снегом сгибаясь. Теперь же его просто сломали - обыски-проверки, допросы-ставки. Свидетель, свидель, свидетельница - семью Малфоев не стали таскать на скамью подсудимых, это Драко списывал на Поттера, которого уже явно не имел сил ненавидеть. Панси писала часто и помногу - все больше волнуясь за близких ей людей, на глазах теряя Драко и не намереваясь терять Дафну...
...Которая точно так же не хотела терять сестру. Те же частые письма, что писала она на ореховом столике, отложив ту или иную престарелую книжицу. Она чуть ли не спала в библиотеке, благо не возражала мать, все надеющаяся на хогвартские связи в деле выдачи замуж старшей дочери - и не торопящаяся с самостоятельным подбором зятя. Неудивительно, что и приехавшую на рождество Тори встретила Дафна также средь книг.
Разговор затянулся далеко за полночь, как и на следующий день, и на последовавший за ним. Галереи переживаний двух тихих девушек разворачивались одна напротив другой, строились планы и прогнозы. Пустели кофейные чашки.
Странно, но Дафна не запомнила, кто первая потянулась к губам сестры. Неуклюжий поцелуй, румянец и ужас. Мутные слухи о сестрах Блэк, подслушанные когда-то за маминой беседой, книжки и воспоминания о близняшках Патил... Все это внезапно стало близко, чересчур близко, как и они друг к другу.
Что-то получилось. И получалось еженощно, до отъезда Тори назад в Хогвартс. И снова письма. Чуть не горящие, под всеми и всяческими шифровальными заклятиями, что показывал, распуская перья, Драко лет так три сотни назад. Летние каникулы они провели во Франции - официально старшая сестра сопровождала младшую в поездке по всей стране. На деле они почти не выходили из номеров - как-то незачем было.
Ну а следующие рождественские они провели дома - Дафна пригласила все так же медленно и спотыкаясь на ровных местах, но все-таки идущих к законному браку мисс Паркинсом и мистера Малфоя провести у них некоторое время. Леди Гринграсс была в восторге, ее мужа, как всегда, никто ни о чем не спросил.
Пара принеслась аккурат перед рождеством, вздымая снег полами и смеясь. Панси была еще более весела, чем обычно, Драко же Дафна не видела таким с пятого, почитай, курса. Он смеялся. Острил. Был неподражаемо галантен со всеми пятью окружавшими его женщинами. Малфой обретал лоск, смятый ранее и темными, и светлыми, не возвращая себе нахальства.
Им отвели две гостевые спальни - приличный дом, а у пары не состоялось и помолвки; теперь по темноте скрипели половицы не о вине одной только Дафны. И гости, и юные хозяйки задерживались в постелях почти что до полудня, зевая в ладони и позже того - впрочем, поздний зимний рассвет к тому немало располагал.
Вся эта немудрящая идиллия длилась, покуда в некое звенящее утро Дафна не спустилась в библиотеку. Тори, ночью вздыхавшая жарко и кусавшая губы, чтоб не слишком нарушать ночную тишину стонами, стояла у того самого орехового столика - и ладонь ее медленно-медленно проходилась по щеке сидевшего за ним Драко - по щеке к губам. Шаг назад - в коридор, неслышно, незамеченной. К чаю Дафна не вышла, сказавшись больной; сестра пришла было узнать, как она - но с невозмутимым лицом Дафна говорила о холодном ветре на вчерашней прогулке.
Через два дня Панси оказалась менее сдержанной - она просто встала из-за обеденого стола и, не смотря на оживленно беседующих Астории и Драко, прошла к камину. Вспышка - и Малфой остался без девушки; впрочем, нет, как раз-таки не остался. До окончания каникул сестры Дафна проваливалась в липкий черный сон, едва вытянувшись под одеялом - то ли дело раньше, когда она подолгу вслушивалась в тиканье часов в замершем доме...
На Кингс-Кросс они не сказали друг другу и пяти слов. Асторию пришел проводить Драко - вместе они смотрелись парой серебряных украшений, не серьгами даже, а сложносоставным кулоном. Дафна не сказала ни слова и ему, а вот мать была страшно рада - чуяла, чуть не ужиком увиваясь вкруг прежнего слизеринского лидера.
Ближе к апрелю отцу пришло оформленное по всем правилам письмо, в котором наследник семейства Малфоев уведомлял о своем желании просить руки младшей Гринграсс в том случае, если ее родители найдут это удобным - согласие с самой девицей уже достигнуто. На письме имелась и виза Люциуса - почти канцелярское размашистое "Не возражаю", что переводило дело в, так сказать, конкретную плоскость. Матушка немедленно дала согласие. Дафне оставалось лишь улыбнуться семейству и уйти по камину в Лондон
Панси явилась на третьей порции виски - тоже знала, как и подобает приличной девушке, это заведение. Говорили долго, пили неженственно. Выболтали друг другу все, что можно - как в те времена, когда шепот стелился по слизеринской спаленке. Уходили вместе. Целовались - горьковатыми губами с алкогольным послевкусием - чуть ли не на заднем сиденье поганого маггловского такси, которое споро остановила Персефона.
Утром, проснувшись в квартирке подруги, Дафна поняла, что на свадьбу Тори не пойдет.
И домой - не вернется.

@темы: Модо, фикатон

---

Правила выкладки

[Prosto_YA!]

Вы должны создать отдельную тему для своего фанфика, прописать шапку по форме, текст спрятать под MORE.
Поставить тег, являющийся вашим ником.

Форма шапки:

Автор:
Название:
Пейринг:
Размер:
Жанр:
Рейтинг:
Заявка (текст и автор заявки):

Если ваше участие свободное, то последние пункт шапки прописывается так:
Заявка: Свободное участие. Для Автора заявки. Текст заявки.

Удачи!

---

!!!

[Prosto_YA!]

UPD 4: Если хотите выполнить какую-либо заявку, которая вам не досталась, сделать кому-нибудь подарок или просто что-то написать вне заявки - милости прошу, свободное участие приветствуется!
Если вы хотели участвовать в фесте, а подать заявку не успели, свободное участие и для вас тоже! =)

UPD 3: Если в полученной вами заявке присутствует несколько пунктов, пишете один любой - на ваш выбор.

UPD 2: напоминаю: рассказывать кому-либо о том, чью заявку ты выполняешь, до начала выкладки НЕЛЬЗЯ.

UPD: !!!Все заявки разосланы!!! Подтвердите получение, пожалуйста (те, кто ещё этого не сделал)

Приём заявок на фемслэшный фикатон "Purple dreams in Hogwarts" закрыт!
Распределение заявок будет произведено до 12 октября включительно.
Вы получите заявку на тот электронный адрес, который указали.
В ЭТОМ посте вы ОБЯЗАНЫ написать о том, что заявка вами получена.

Выкладка работ будет производиться под своими никами (форма шапки появится в сообществе в день начала выкладки) с 15 по 22 ноября.

Предупреждаю: тот, кто не напишет/не выложит исполнение доставшейся ему заявки, не будет иметь права участвовать в следующих двух мероприятиях нашего сообщества.

запись создана: 10.10.2009 в 22:37

---

!!!Приём заявок на фемслэшный фикатон "Purple dreams in Hogwarts"!!!

[Prosto_YA!]

UPD: Приём заявок закрыт.

Итак, в итоге с большим перевесом побеждает ГП-фэндом, фикатон по которому и будет проведён. Те, кто был за ориджиналы - не беспокойтесь, у нас ещё всё впереди.
А теперь о приёме заявок.

Форма подачи:
1. Ник, контактный е-мэйл.
2. Хочу (как можно подробнее - пейринг, рейтинг, размер, возможно, примерное саммари или ключевые слова - как вам будет угодно).
3. Могу.

ПРИЁМ ЗАЯВОК ПРОДЛИТСЯ ДО 10 ОКТЯБРЯ!!! ПОТОРОПИТЕСЬ!!!

Теперь у нас есть баннер:



Код:

<a href="http://www.diary.ru/~femmeslash/"><img src="http://static.diary.ru/userdir/1/1/1/2/1112551/46546672.jpg"></a>

запись создана: 26.09.2009 в 19:01